и движением вспять (например, возобновление рабства во французских колониях Наполеоном Бонапартом в 1802 году) процесс утверждения «свободного» труда оказался сложным. В европейско-атлантическом пространстве, где его реализация была особенно необходимой, этот процесс можно разложить на несколько линий.Рабство [200]
В ранее Новое время европейцы возродили в широком масштабе уже практически исчезнувшее на Западе рабство в своих американских колониях, выстроив на этой основе чрезвычайно эффективную плантационную экономику. Обращенную в рабство рабочую силу стали брать из Африки – после того, как местное туземное население различных регионов Америки погибло или оказалось неподходящим для тяжелого труда, а эксперименты с рабочей силой из европейских низов провалились[201]. Тропическая и субтропическая плантационная экономика занималась производством товаров для европейского люксового потребления: сахара, табака, а также хлопка – главного сырья для европейской и американской ранней фазы индустриализации. Впервые критика рабства и трансатлантического рынка рабов, к которому были привязаны перемалывавшие людскую силу плантации, возникла среди протестантских нонконформистов, прежде всего квакеров. Из нее по обе стороны Атлантики выросло широкое движение аболиционизма[202]. Своего первого двойного успеха аболиционизм добился в 1808 году, когда одновременно (и независимо друг от друга) Великобритания и США объявили международную работорговлю вне закона. С этого момента США прекратили ввоз рабов; Великобритания закрыла свои колонии для новых поставок рабов, запретила работорговлю на британских судах и оговорила себе право применять военно-морской флот против транспортов работорговцев из третьих стран.
Однако рабство после этого не исчезло. Первым оно было уничтожено в Сан-Доминго на Гаити в ходе революции 1791–1804 годов. Во всех прочих случаях оно прекратилось не вследствие революций рабов, а под давлением либеральных общественных сил в колониальных метрополиях. Признание рабства вне закона в европейских колониях началось с 1834 года в Британской империи и закончилось в 1886‑м на Кубе. В латиноамериканских республиках рабство было отменено уже во время борьбы за независимость; однако ни в одной из этих стран рабы не составляли сколько-нибудь заметной части населения. В Бразилии последних рабов освободили в 1888 году. В США этот процесс растянулся более чем на восемьдесят лет. В 1780 году против рабства выступила Пенсильвания – первой из североамериканских колоний. В последующие десятилетия все северные штаты один за другим приняли соответствующие законы. Одновременно в южных штатах система рабовладения консолидировалась, а ее экономическая роль достигла в ходе мирового хлопкового бума кульминации. Вопрос о распространении рабства на присоединяющиеся части федерации на западе стал центральным пунктом дебатов по внутренней политике и в 1861 году привел к отделению южных штатов и началу Гражданской войны, по итогу которой рабы в США законодательно получили свободу.
Там, где миллионы африканских рабов трудились в наиболее динамичных секторах экономики, рабство никак не могло стать исчезающим реликтом раннего Нового времени. В южных штатах США, в Бразилии, на Кубе и на некоторых других Антильских островах рабство являлось базовым социальным институтом. В принципе это были рабовладельческие общества, в которых взаимоотношения хозяев и рабов определяли и все бытовые аспекты, и общественное сознание. Как бы ни понимать рабство, оно являлось всеобъемлющей формой существования; рабы не могли выразить себя как-то иначе, и то же самое относится к рабовладельцам, которые обязаны своим более или менее роскошным уровнем жизни рабству. Но в своей основе рабство в евроатлантическом мире было формой трудовых отношений и рассматривается поэтому в данной связи.
Рабы в понимании римского права, определявшего евроатлантическое пространство, – вещная собственность своих хозяев. Хозяин был вправе неограниченно по времени распоряжаться рабочей силой рабов и принуждать к этому силой. У него не было никаких обязательств по вознаграждению или питанию рабов. Общие законы страны рабов не касались вовсе или касались со значительными ограничениями. Поэтому, как правило, рабы были беззащитны перед властью владельца. Их разрешалось продавать третьим лицам невзирая на семейные связи – эта практика описана в «Хижине дяди Тома» (1851–1852), бестселлере Гарриет Бичер-Стоу, который произвел в свое время шокирующий эффект. Статус раба обычно распространялся на всю жизнь и часто переходил также на детей рабынь. Сопротивление и бегство рассматривались как преступные акты и наказывались жесточайшим образом. Это базовая модель трансатлантического рабства: необыкновенно жесткая и бесправная в контексте мировой истории форма зависимости. Историки давно спорят о том, действительно ли реальные условия жизни рабов соответствовали самым экстремальным вариантам этого статуса. Если аболиционисты из‑за нравственного неприятия и тактической необходимости представляли рабов исключительно объектами, то новые исследования продемонстрировали культурное разнообразие жизни рабов в их сообществах; по мнению авторов, даже в рабстве существовало пространство для действий и персонального жизненного выбора[203]. И тем не менее остается решающий факт: в первой половине XIX века, а в некоторых случаях даже позже, на Западе (но не в Восточной Азии) миллионы людей работали в условиях, которые не могли бы более радикально отличаться от свободного труда, провозглашаемого в ту же эпоху либерализмом в качестве нравственного и экономического идеала. Эти люди были заняты отнюдь не в архаических или отсталых отраслях соответствующих национальных экономик. Сегодня можно считать доказанным, что рабовладельческие плантации и в Карибском регионе накануне отмены рабства Британией, и в южных штатах США перед Гражданской войной были эффективной, выгодной, а следовательно, экономически рациональной формой производства[204]. Путь в царство свободы из рабства не был коротким и прямым. Освобожденный росчерком пера бывший раб отнюдь не получал в это же мгновение новые содержательные права и средства к существованию. И де-факто рабы нигде не становились полноправными гражданами сразу. В колониях они оставались вначале политически неполноправными колониальными подданными, как и их прежде свободные соседи, хотя в британских владениях у них имелись определенные возможности легального представительства интересов. К 1870 году во всех федеральных штатах США было введено всеобщее избирательное право для мужчин без различия цвета кожи. Но на Юге с 1890‑х годов это право практически полностью обесценилось из‑за дискриминирующего особого законодательства (запутанные условия для регистрации, имущественный и образовательный ценз и тому подобное)[205]. Должно было пройти еще целое столетие после Гражданской войны, чтобы чернокожие американцы на практике отвоевали для себя основные гражданские права. В большинстве случаев освобождения рабов бывшие рабовладельцы получили компенсации: например, в переходное время бывшие рабы по-прежнему выполняли определенную часть работ. Нередко государство собирало также большие суммы выкупных платежей.
Только в США конец рабства сопровождался военным поражением рабовладельческих элит[206]. Последствия здесь больше всего походили на социальную революцию с наказанием в форме конфискации частной собственности. Но даже в США освобожденные рабы не превратились сразу в свободных наемных рабочих в промышленности или в самостоятельных
