в домашнее услужение. В Москве более 39 процентов семейств имели домашних слуг – против около 20 процентов в Берлине[194]. На протяжении века роль домашней службы в количественном выражении постоянно возрастала. По британской переписи 1911 года домашние слуги оказались самой массовой категорией занятости в целом. 2,5 миллиона домашних слуг вне сельского хозяйства соответствовали только 1,2 миллиона занятых на шахтах и в каменоломнях[195]. В США в третьей четверти XIX века даже на урбанистическом Северо-Востоке, то есть в наиболее экономически развитой части страны, домашние услуги с серьезным отрывом составляли важнейшее профессиональное занятие женщин. Для незначительного меньшинства чернокожих женщин альтернатив не было вообще[196].
Менее зажиточные семьи часто нанимали на постоянной основе единственную служанку; в этом состояло их главное отличие от «больших домов» с их иерархически организованным по функциям и по полу домашним персоналом. В XIX веке четко просматривается общая тенденция к феминизации домашнего труда, но не везде она выражена настолько явно, как в отдельных странах Европы. Женская занятость в частных семейных домах казалась привлекательной прежде всего там, где потерял свое значение труд в сельском хозяйстве, а новых возможностей в конторе, в других сферах обслуживания и в промышленности пока не появилось[197]. Вне Европы и Северной Америки большие домашние хозяйства с многочисленной и по большей части мужской прислугой держались еще дольше. Если занятость регулировалась не только рыночным спросом и предложением, то необходимость содержать большое количество домашних вассалов и зависимых могла превратиться в обузу для хозяев. В некоторых обществах грань между членами семьи и прислугой была более тонкой, чем в Европе, – там, например, где (как в Китае) существовал конкубинат, а приемное родительство было распространено и легко устраивалось. В колониях даже белый представитель государства или частной экономики низшего ранга мог располагать множеством боев (boys) и прочей прислуги. Возможность широко использовать дешевую рабочую силу в Азии и Африке относилась к преимуществам колониального образа жизни, которым охотно хвалились извлекавшие из него выгоду.
Домашняя служба оставалась скорее локальной сферой занятости, пока хватало готовой и подходящей для этого рабочей силы из ближайшего окружения. Служанка или дворецкий должны были легко и безошибочно находить общий язык с «господами» и их гостями, отсвет буржуазности должен был падать и на прислугу. Отдельные африканцы в европейском буржуазном доме («камер-мавр») представляли собой редкое исключение. Глобализация домашней работы – польские уборщицы в Берлине, филиппинские служанки в арабских странах Персидского залива – это феномен лишь конца XX века. Однако уже в XIX веке в небольших масштабах происходила и обратная миграция: Европа, особенно Великобритания, экспортировала по всему свету гувернанток – важных акторов культурных обменов. В качестве экономок и воспитательниц младших детей они ценились не только в домах экспатриированных европейцев, но и в зажиточных семьях на Востоке, где считалось, что принцы и прочие дети должны знать английский и французский, играть на фортепьяно и научиться западным застольным манерам. Гувернантка в Европе и за ее пределами занимала в иерархии слуг повышенный ранг. Эта профессия оставалась одной из самых престижных – среди тех, которые открывались «респектабельным» женщинам среднего класса, пока шансов на вакансию учительниц в средних или профессорш в высших школах было немного[198].
3. Пути эмансипации в мире труда: рабы, крепостные, освобожденные крестьяне
Свободный труд
Труд, как учит ныне либеральная экономическая теория, основные идеи которой были заложены в XIX веке, свободен и подчиняется лишь рыночным законам спроса и предложения. Людей не заставляют работать, они реагируют на стимулы. Если это должно описывать реальность, то уже для XX века требуются оговорки. Советский ГУЛАГ, его китайский аналог и лагерная система национал-социалистов были крупнейшими комплексами принудительного труда, известными в истории. Лишь за несколько последних десятилетий мир практически освободился от таких огромных систем принудительного труда, хотя в процессе глобализации набирают вес новые формы навязанной работы, иногда обозначаемые как «новое рабство». XIX век и в этом отношении был переходной эпохой. Он положил начало исторически новаторской тенденции к свободному труду. Определить «свободный» труд более или менее четко можно лишь формально-юридически. С этой точки зрения под ним следует понимать регулируемые договором отношения без непосредственного внешнего давления, при которых исполнитель передает работодателю за денежное вознаграждение, обычно на определенное время, право использовать свою рабочую силу. Эти отношения могут быть в принципе разорваны с обеих сторон и не подразумевают для работодателя никаких дополнительных прав на личность наемного работника.
Такое понимание труда к 1900 году стало для большей части мира самоочевидным. В 1800 году оно еще таковым отнюдь не являлось. То же самое можно сказать, если прибегнуть к более широкому, выходящему за рамки наемного труда определению: свободный труд – это труд без ограничения гражданской свободы и физической автономии работника. В раннее Новое время рабство (в различных его многочисленных формах) было важным социальным институтом для половины мира: в Северной и Южной Америке, включая Карибы, в Африке и на всем мусульманском пространстве. Преимущественно свободными от рабства были Китай, Япония и Европа, – последняя, однако, активно практиковала рабство в Новом Свете. Если в основу положить более общее понятие кабальной зависимости (servitude), то диапазон случаев существенно расширяется. Servitude помимо 1) рабства включает как минимум еще четыре формы: 2) крепостную зависимость (serfdom); 3) индентуру, или добровольное договорное рабство (indentured service); 4) долговую кабалу (debt bondage); 5) принудительный труд в исполнение наказания (penal servitude)[199]. Эти термины, несмотря на их универсальную применимость, – западные в том смысле, что в других социальных контекстах различия между категориями менее четкие, чем в Европе, которая от столетия к столетию проходила школу приучающего к однозначности римского права. В Южной Азии, например, переход от разных оттенков зависимости к открытому рабству был гораздо менее определенным.
Однако почти во всем мире присутствовала хотя бы одна из этих базовых форм. Хотя в Европе к 1800 году практически не осталось долговой кабалы (зато быстро можно было попасть в долговую тюрьму), в ней по-прежнему присутствовала крепостная зависимость. Тогда как в Индии наоборот. Австралия вначале вообще представляла собой не что иное, как каторжную колонию. К 1800 году, после высоко поднятого Французской революцией факела свободы, формы юридически санкционированной несвободы в целом отнюдь не были отвергнуты. Основные либеральные государства с конституционными политическими системами, такие как Франция или Нидерланды, отменили рабство в своих колониях только в 1848 и 1863 годах соответственно: Франция в ходе новой революции, Нидерланды же потому, что плантации в Суринаме грозили потерять прибыльность, а восполнение численности обращенного в рабство населения было сопряжено с трудностями. Извилистый, c остановками
