права голоса в сейме. Именно потому, что союзники согласились, что медиатизированные князья могут пользоваться юридическими и почетными правами в соответствии с Заключительным актом Венского конгресса, они поручили своим представителям при немецких дворах настаивать на том, чтобы все заинтересованные стороны соблюдали существующие договорные обязательства.
Обсуждения касательно Королевства Вестфалия еще раз продемонстрировали, что союзники отдавали предпочтение переговорам между странами-участницами на основе действующих договоров. В 1807 году Наполеон создал это королевство для своего брата Жерома из земель, захваченных у Пруссии, Ганновера и по большей части Курфюршества Гессен. В результате Венского конгресса это королевство было распущено и Пруссия вернула бо́льшую часть старой Вестфалии, которую Наполеон передал Великому герцогству Берг[151]. Вместе с тем оставались нерешенными вопросы, касавшиеся земельных сделок и обязательств, возникших в рамках наполеоновской Вестфалии. Курфюрст Гессена не хотел признавать никаких продаж или дарения территорий, заключенных от имени Королевства Жерома. Союзники придерживались другой точки зрения, полагая, что обязательства и права, основанные на законодательстве наполеоновской Вестфалии, должны были соблюдаться. И статья XXII, и статья XLI Заключительного акта Венского конгресса признавали права собственности французских подданных на уступленных Францией землях. Для урегулирования сохранявшихся конфликтов Пруссия планировала пригласить заинтересованные стороны к участию в комиссии, которая решала бы вопросы, связанные с долгами, пенсиями, феодальными отношениями, компенсациями и реституциями в провинциях, принадлежавших наполеоновской Вестфалии. Необходимо было удовлетворить законные требования, в том числе касающиеся земель Курфюршества Гессен. Кроме того, поскольку рассматриваемые претензии происходили из победы и щедрости союзных держав – из ликвидации Королевства Вестфалия и реинтеграции лишенных имущества князей, – на заседаниях в Аахене министры должны были обратиться к своим монархам с просьбой направить письма курфюрсту Гессена с призывом отозвать свои требования. В тех случаях, когда аналогичные усилия не приводили к урегулированию, парламент Германии мог передать спор на рассмотрение арбитражной комиссии. Четыре союзные державы согласились, что пришло время немецким властям решать территориальные вопросы Германии.
Общее желание России остаться в стороне в немецких спорах росло по мере усиления политических споров внутри конфедерации. В ответ на студенческие волнения, которые вспыхнули во время Вартбургского фестиваля в октябре 1817 года, Россия присоединилась к Австрии и Пруссии, осудив проявления мятежных намерений и раскритиковав бездействие великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского Карла Августа, который, по-видимому, мог бы предпринять какие-то предупредительные меры по предотвращению скандальных волнений[152]. Российское правительство согласилось с союзниками, что радикальные воззвания студентов и профессоров из Йенского университета представляли собой нападки на Германский союз, монархов других немецких государств, и старшее поколение, не разделявшее националистических настроений либеральной молодежи. Тем не менее российские дипломаты получили указания избегать публичной критики великого князя Карла Августа, который, однако, должен был быть проинформирован об озабоченностях императора Александра. В соответствии с политикой невмешательства и линией, проводимой в отношении территориальных споров, монарх сопротивлялся австрийским и прусским попыткам привлечь его к согласованным действиям (согласованной реакции)[153]. Александр признавал угрозу, создаваемую неограниченной свободой слова, но он также считал, что Россия должна оставаться наблюдателем в вопросах, касающихся Германии, и настаивал на том, что немецкие государства должны договориться о мерах по исправлению ситуации. Несмотря на разговоры о возможном вмешательстве, Александр приказал своим дипломатическим агентам воздерживаться от какого бы то ни было участия во внутренних делах Германии. Вместе с тем он признал, что на основе законной силы действующих договоров может потребоваться иностранное вмешательство для подавления симптомов революции, если это будет санкционировано большинством государств Германской конфедерации или единогласным решением союзников[154].
Оценка императором Александром событий в Вартбурге продемонстрировала границы просвещенного реформизма (или раннего либерализма), столь характерные для его правления. Как это объяснял Нессельроде, что также подтверждал император, конституционный порядок Веймара отвечал как духу времени, так и размерам территорий, управляемых великим герцогом Карлом Августом, «благодетелем, дарующим свободы своему народу». На основании своей конституции подданные герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах пользовались правом свободного устного или письменного обсуждения государственных интересов, а также классовых и личных, то есть всего, что входит в понятие общественного блага (le bien public). На самом деле, великий герцог не мог оспаривать эти конституционные свободы, не нарушая охранительного принципа Германского союза, стабильность которого имела решающее значение для европейского мира. В то же время отношения великого герцога с федерацией обязывали его подавлять и пресекать всякое злоупотребление «этой же самой свободой слова и печати», которые нарушали конституцию герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах или законодательство Германского союза. Иными словами, ни одно государство, входящее в федерацию, не должно было действовать таким образом (или разрешать действия со своей территории), чтобы это наносило ущерб федеральной системе или являлось бы вмешательством во внутренние дела государства, входящего в федерацию. Вартбургское сборище нарушало эти предписания: там обсуждались поступки всех германских монархов, поносились классовые различия и была провозглашена новая ассоциация всей немецкой молодежи. Всякая группа случайно собравшихся студентов, по заявлению российского правительства, не должна была возомнить себя полноправным членом Германской конфедерации. Иными словами, университеты не являлись сеймами, а национальное представительство не означало открытой политической борьбы.
Летом 1819 года, когда Франкфуртская комиссия подошла к завершению своей работы, были заложены основы прочного мира внутри Германского союза и между германскими государствами и Францией. Однако события на местах продолжали вызывать новые опасения и обсуждения. Еще в марте 1819 года убийство А. фон Коцебу, агента российской миссии в Мангейме, известным революционером вызвало беспокойство среди русских дипломатов[155]. Еще более зловещими были политические волнения и еврейские погромы (погромное движение «Хеп-хеп»), начавшиеся в августе в Вюрцбурге (Королевство Бавария) и распространившиеся среди студентов, ремесленников и фермеров по германским землям [Sheehan 1989: 406–408, 449–450][156]. Эти и другие признаки радикального влияния привели к тому, что федеральный парламент во Франкфурте принял Карлсбадские указы (20 сентября 1819 года), которые призывали германские правительства не допускать ведения подрывных речей в университетах и запрещали университетам нанимать преподавателей, уволенных из других учреждений за подстрекательство к мятежу. Этими указами также были созданы комиссии по регулированию деятельности прессы на всей территории Германского союза и федеральное управление по расследованию революционной агитации, распространившейся в нескольких государствах. Поддерживая решительные действия государства, российское правительство все еще продолжало проводить политику невмешательства в германские вопросы[157].
Озабоченность союзников по поводу студенческих волнений в германских государствах также подогревала ведение дипломатических разговоров о конституционной политике. Меттерних, в частности, настаивал на согласованном ответе на то, что он воспринимал как революционную угрозу, возникающую в результате распространения конституционализма, хотя он не выступал против конституции как таковой. В мае 1818 года король Баварии издал конституцию, и три месяца спустя великий герцог Бадена последовал этому примеру. В сентябре 1819 года Вюртемберг получил конституцию, основанную на соглашении между монархом и сословиями. В Пруссии усилия Гарденберга и других по созданию национального представительства продолжались до лета 1819 года. Прусские дебаты закончились, когда Фридрих-Вильгельм III приказал Гарденбергу присоединиться к Меттерниху в отказе от идеи всеобщего представительства народа. После этого в результате австрийско-прусского сотрудничества в сентябре 1819 года были разработаны Карлсбадские указы, а в следующем году – Венский заключительный акт (Schlussakte). Заключительный акт 1820 года заменял собой Союзный акт (Bundesakte) 1815 года в качестве конституционной базы Германского союза. Заключительный акт укреплял власть монархии и инструменты политических репрессий, но не устранял основную напряженность между законодательной властью франкфуртского парламента и независимостью отдельных германских государств, включая конституционализированные государства, неоднократно описываемую
