его кругозор в данном вопросе.
Докинз предполагает полную непримиримость между дарвинизмом и ламаркизмом как взаимоисключающими объяснениями эволюции. Возможно, так это виделось в 1980-е годы, однако сейчас взгляды поменялись. Например, наше постоянно углубляющееся понимание человеческой эволюции не так уж легко укладывается в чисто дарвинистскую парадигму. Это заставляет некоторых предположить, что отдельные аспекты человеческой эволюции лучше всего объясняются именно ламаркистской парадигмой[308]. Кто-то скажет, что люди способны превзойти процесс биологической эволюции благодаря своей уникальной способности к познанию и культурной адаптации. Растущее значение антропологии и нейронаук как дисциплин, связанных с эволюцией, привело к пересмотру чисто биологических объяснений эволюции[309].
Однако нас все-таки интересует, как Докинз оценивал значение эволюции по отношению к вере в Бога. Безусловно, можно согласиться, что он продемонстрировал возможность сугубо естественного объяснения происхождения и современного состояния живых организмов. Но почему это приводит к радикальному выводу об отсутствии Бога? Доводы Докинза показывают, что Бога не следует напрямую использовать для объяснения эволюции, что согласуется с различными атеистическими, агностическими и христианскими представлениями о мире, но не делает истинным ни одно из них.
Все ли объясняет дарвинизм?
В «Слепом часовщике» дарвинизм представлен как единственное исчерпывающее объяснение происхождения человека, способное выдержать доказательную критику. Однако оппонент разумно укажет на то, что дарвинизм не предлагает и, в действительности, не может предложить полного объяснения происхождения жизни, биологических видов в целом и человека в частности. В лучшем случае он способен дать частичное объяснение, зависящее от иных дополнительных объяснений, каждое из которых имеет некоторое право считаться исходным, главным.
Давайте рассмотрим возникающие проблемы. Во-первых, мы должны отметить важность такого понятия как «дарвинистский горизонт» – условная точка, в которой развитие жизни достигает достаточной сложности для запуска дарвиновских эволюционных процессов. Как справедливо отмечает сам Докинз, ДНК является неотъемлемым компонентом дарвиновской парадигмы, будучи средством, с помощью которого генетическая информация передается с поразительной точностью. Однако в настоящее время признано, что как сама ДНК, так и связанные с ней механизмы репликации появились на относительно поздней стадии истории планеты Земля[310]. К точке, с которой мог начаться этот эволюционный механизм, привели иные процессы.
Дарвинизм не объясняет, как и откуда произошла жизнь[311]. В «Происхождении видов» Дарвин старательно избегал обсуждения этого вопроса, хотя предположение о том, что жизнь появилась в результате сугубо естественных процессов, неявно присутствует во многих его работах[312]. Неспособность объяснить происхождение жизни расценивалась некоторыми как значительная слабость теории Дарвина, однако самому ее автору было совершенно ясно, что теория призвана объяснить трансформацию видов, объяснить, как развивалась жизнь, но не как и откуда она возникла. Этот вопрос, по мнению Дарвина, выходил за рамки его теории.
Подводя итог, нам необходимо вернуться к роли ДНК в биологической эволюции. Способность этой молекулы кодировать генетическую информацию в большой степени зависит от химических особенностей углерода, и прежде всего от способности этого химического элемента образовывать длинные цепи. А существует ли глобальная химическая основа для вселенской эволюции?[313] Если это так, нетрудно понять, почему жизнь основана на углероде. Тем не менее большинство биологов утверждают, что эволюционный процесс зависит от того, что есть в доступности, а если это так, то совершенно необязательно, что биологическая эволюция, даже если она универсальна, как считал Докинз, везде во Вселенной полагается на одни и те же химические механизмы. Эволюция на Земле широко использует фосфаты, эволюция в других местах может проходить без их участия[314].
Наконец, невозможно обсуждать эволюцию без рассмотрения процессов, приведших к возникновению трех основных химических элементов, без которых развитие жизни на Земле было бы невозможно: углерода, азота и кислорода. Факт зависимости биологической эволюции от химических соединений не является чем-то новым. Еще в XIX веке гарвардский химик Джосайя Парсонс Кук (1827–1894) утверждал, что химический состав Вселенной имеет жизненно важное значение для ее развития. От фундаментальных свойств химических элементов зависит, какие ограничения и какие возможности есть у биологических систем.
Прежде чем на свет появилась первая клетка, прежде чем дарвиновский принцип естественного отбора смог начать ту многовековую работу, которой предстояло закончиться появлением человека, более того, прежде чем твердый земной шар смог сконденсироваться из туманности Лапласа, химические элементы уже должны были возникнуть и получить те свойства, благодаря которым стало возможно существование этой самой клетки[315].
Однако такие биохимически важные элементы, как углерод, азот и кислород, не образовались и не могли образоваться на ранних этапах развития Вселенной. Их существование является следствием «слипания» или «аккреции» вещества в звезды с последующим инициированием реакций ядерного синтеза[316]. Широко рассматриваемое как классический пример «тонкой настройки»[317] отношение гравитационной силы к энергии покоя таково, что оно делает возможным «слипание» вещества в более крупные тела – звезды. Звезды образуются в результате турбулентности в гигантских облаках материи, расположенных посреди разреженной межзвездной среды. Без образования звезд состав Вселенной был бы ограничен водородом и гелием с небольшой примесью нескольких элементов типа лития и бериллия[318].
Так к чему же приводят нас эти размышления? Поднятые вопросы дают представление о более широком контексте биологической эволюции, из которого следует, что эволюционный процесс – лишь часть ответа на вопрос о происхождении человека. Это заставляет усомниться в универсальности механизмов, лежащих в основе дарвиновской эволюции, ведь необходимые для нее химические ресурсы варьируют в зависимости от местных условий. Эволюция – это лишь часть ответа на вопрос: «Как мы здесь оказались?». Остальные процессы, которые к этому привели, выходят за рамки эволюционной теории.
Перейдем к другому аспекту дискуссий о теологических последствиях дарвинизма.
Бог как объясняющая гипотеза?
Нужен ли нам Бог для объяснения чего-либо? Уильям Пей-ли утверждал, что Бог является объяснением наблюдаемых в природе «приспособлений» – природных структур, в которых прослеживаются смысл и цель. Докинз утверждает, что Дарвин обозначил развилку: до него восприятие мира как чего-то задуманного и созданного Богом было допустимо, после Дарвина мы можем говорить лишь об «иллюзии замысла». Дарвинистский мир не имеет цели, и мы обманываем себя, если думаем иначе. «Вселенная, которую мы видим, обладает в точности теми качествами, каких и стоит ждать в том случае, если в ее основе нет ни замысла, ни цели, ни добра и ни зла, а только слепое, безжалостное равнодушие»[319].
Таким образом, Докинз утверждает, что Бог избыточен в качестве объяснительной гипотезы. Он бесполезен для научного объяснения. В поддержку этой идеи приводится ряд аргументов, из которых наиболее интересным является аналогия с «биоморфной программой»[320], призванной помочь
