постоял, высясь над ним, а затем сел рядом и сказал спокойным голосом:
– Плюешь? Ну плюй, если хочешь. А только все равно лучше бы ты задумался. Если, конечно, у тебя есть чем думать. Тут ведь расклад простой. Найдем общий язык – будешь жить. А будешь плеваться во все стороны… Нет, мы тебя не расстреляем. Зачем? Мы отдадим тебя вьетнамцам. Тем самым, чьих близких ты развешивал на деревьях. Ты, конечно, заметил, как они на тебя смотрели, когда мы тебя приволокли в лагерь в мохнатой шкуре и с обезьяньей харей. Вот видишь, ты обратил внимание… Вот пускай они тебя и судят. Ты догадываешься, что они с тобой сделают? Вижу, догадываешься. А это значит, что не такой уж ты и дурак, каким пытаешься показаться. Так что мы будем спрашивать, а ты отвечай.
– А за это мы не отдадим тебя вьетнамцам! – добавил Дубко. – А уж как они нас о том просят! И, между прочим, справедливо просят.
– Вы за это ответите! – злобно произнес Коллинг.
– Ну а тебе-то что с того за радость? – вступил в разговор Соловей. – Ты-то ответишь первым!
– Только вообрази, как эти женщины и старики будут сдирать с тебя шкуру! – добавил Рябов. – Живьем! Причем это может случиться уже через минуту. Стоит лишь вывести тебя наружу и сказать вьетнамцам пару слов… Ну? Ты хотел бы сдохнуть через минуту? Профессор, переводите. Все дословно, именно такими словами и оборотами! Пусть проникнется!
– Кто вы такие? – спросил Коллинг, когда профессор перевел. – Вы русские?
– Мы вьетнамцы, – усмехнулся Богданов. – Разве по нам не заметно?
– Мы те, от кого сейчас зависит твоя жизнь, – усмехнулся Дубко. – Может, тебе так будет понятнее.
– Спрашивайте, – после некоторой паузы произнес пленный. При этом с его лица не сходило надменное выражение. – Что вам нужно?
– Уже спросили, – сказал Богданов. – Может, повторить? Ну так мы не гордые повторим. Итак, имя…
– Майк Коллинг, – ответил пленный.
– Но только не вздумай нам врать! – свистящим шепотом произнес Дубко, подошел к пленному вплотную, приподнял его за шиворот и встряхнул. – Узнаем, что врешь… Любое твое лживое слово будет для тебя последним!
Все действия и слова Дубко были известным психологическим приемом. Такой прием очень эффективен в отношении допрашиваемого, кем бы он ни был – если допрашиваемый вот-вот готов сломаться, но еще не сломался. А Коллинг как раз и находился в таком промежуточном состоянии – это было заметно. Он очень боялся за свою жизнь, причем боялся даже не расстрела как такового, а именно расправы над ним озлобленных людей.
– Звание! – резко произнес Богданов.
– Рядовой, – ответил пленный.
– Номер части! – рыкнул с другой стороны Соловей.
Пленный назвал несколько цифр.
– Где расположена часть? Ее состав? – приступил к пленному Рябов.
Вопросы сыпались со всех сторон, и профессор едва успевал переводить, вертя головой и пытаясь одновременно держать в поле зрения и того спецназовца, который задавал вопрос, и пленного, который на него отвечал.
– Здесь, неподалеку… – неохотно ответил пленный.
– Точнее! – сделав зверское лицо, спросил Рябов.
– В двух километрах от того места, где вы на нас напали, – пояснил Коллинг.
– Сколько людей в части? – с таким же свирепым выражением лица спросил Богданов.
– Около шестидесяти, – ответил Коллинг.
– Вооружение!
– Штатное, – ответил пленный. – Винтовки, четыре пулемета, столько же минометов, гранаты.
– Химические вещества? – спросил Соловей. – Отвечать, быстро!
– Есть, – скривился Коллинг. – Нервно-паралитические. В виде гранат с картонными оболочками. Бросаешь – она и взрывается.
– Но так можно поразить и себя самого! – сказал Соловей.
– Есть специальная инструкция по их применению, – пояснил Коллинг. – Бросать их нужно в помещение, где засел противник.
– Вот как! – Богданов оскалил зубы в жесткой усмешке и стал похож на хищного зверя, готового к смертельному прыжку. Больше всего такая метаморфоза удивила Илью Семеновича. Никогда еще ему не доводилось видеть на лице Богданова такую гримасу. – Что еще из химических веществ у вас есть?
– Больше ничего. – Коллинг, отвечая, невольно втянул голову в плечи: было заметно, что и сам он испугался звериного оскала на лице Богданова.
– Допустим, – произнес Вячеслав.
– Кто командир вашей части? – спросил Дубко.
– Сержант Кларк, – отвечая, пленный невольно усмехнулся.
– И что тут смешного? – вкрадчивым голосом поинтересовался Дубко. – Расскажи, мы тоже посмеемся.
– Сержант Кларк здесь, в яме, – пояснил Коллинг. – Вместе с нами…
– Вот как, – сказал Дубко. – И в самом деле смешно… Хотя – мы так и предполагали. Он еще там, на дороге, орал, что он главный… Ну а остальные двое кто такие?
– Солдаты, как и я, – сказал пленный. – Одного зовут Шуберт, а второго – Хоккеист.
– Ладно, хоть не Боксер, а то впору было бы испугаться, – ухмыльнулся Дубко. – Профессор, этих слов не переводите. Будем считать их репликой за кулисами. Или чем-то в этом роде.
– Для чего вы напялили эти дурацкие комбинезоны и маски? – спросил Богданов.
– Таков был приказ, – пожал плечами Коллинг. – Нам приволокли их в часть. Сказали, что их нужно надеть и в таком виде вступить в бой с вьетконговцами, когда мы их обнаружим.
– Вам объяснили, зачем это нужно? – спросил Соловей.
– Сказали, чтобы напугать вьетконговцев, – пояснил Коллинг. – Дескать, они обязательно напугаются. Потому что мы в таких нарядах должны напоминать каких-то вьетнамских сказочных героев. Вроде нашего Санта-Клауса, но только страшных, – здесь Коллинг вновь едва заметно усмехнулся.
– А рупоры? – спросил Дубко.
– А в них мы должны были орать дурными голосами, – скривился Коллинг. – Выть, рычать, чтобы вьетконговцам было еще страшнее.
– И как вы отнеслись к такой затее? – спросил Богданов.
– Кто? – не понял пленный.
– Вы все, включая сержанта Кларка, – пояснил Богданов.
– Так ведь приказ, – пожал плечами Коллинг. – Нравится или не нравится, а надевай и рычи… Ругались, но надевали. А больше всех ругался сержант.
– Это почему же? – спросил Дубко.
– Похоже, ему такой приказ не понравился больше всех, – пояснил Коллинг. – Он говорил, что он солдат, а не клоун… А все остальное – ругательные слова. Наш сержант умеет ругаться…
– От кого именно поступил приказ? – спросил Богданов.
– Нам – от сержанта Кларка, – пояснил пленный. – А кто приказал ему, я не знаю. Кларк нам сказал, что это переодевание – не какая-то забава, и потому оно не одноразовое, а… Короче, как мы поняли, это часть какой-то операции. Но кто ее придумал и какова ее суть, я не знаю. Мое дело – выполнять приказы. Слушаться во всем сержанта Кларка.
– Это он приказал вам подвешивать за ноги убитых и сдирать с них кожу? – спросил Дубко.
– Да, – нехотя ответил Коллинг. – Приказали ему – он приказал нам. Это армия, и это война.
Соловей что-то хотел возразить, но Богданов сделал ему знак
