был убивать. Всех, кого прикажут, и таким способом, которым тебе прикажут. И стараться при этом не быть убитым самому. И это был единственный вариант выигрыша.
Так на кого же было обижаться Кларку? На кого сетовать? На кого вообще может сетовать игрок, который по своей воле сел за стол и проиграл? А потому такому игроку и задумываться не стоило, что же с ним будет после того, как он окончательно проигрался. Что будет, то и будет. Теперь от игрока не зависело ничего.
Глава 16
Для отдыха спецназовцам хватило трех часов – сказывалась их тренированность и вытекающая из нее привычка. Точнее сказать, даже не привычка, а образ жизни. Натренированность помогала распределять силы, а это и означало, что выспаться можно было за три или за четыре часа – даже если до этого спецназовцы не спали несколько суток кряду.
– Ну что, приступим к допросу пленников? – спросил Дубко. – А то они, сердечные, уже, наверно, заждались. Истомились в неведении – для чего это их бросили в яму?
– Допрос – это, конечно, дело полезное, – сказал Богданов. – Да вот только с нашим знанием английского языка вряд ли они поймут нас во всей, так сказать, полноте. А мы, соответственно, их. Эх, нам бы сейчас толкового переводчика!
– Я прошу прощения, – деликатно кашлянул Илья Семенович. – Но, может быть, в качестве такого переводчика пригожусь я?
– Вы что же, и английский язык тоже знаете? – удивился Дубко.
– В свое время пришлось освоить, – ответил профессор. – Мне, знаете ли, всевозможные языки вообще всегда давались без особого труда.
– Ну тогда у нас и вовсе нет никаких проблем, – улыбнулся Богданов. – Правильнее сказать, одной проблемой меньше.
– Что, как и обычно, подвергнем узников перекрестному допросу? – спросил Дубко.
– Пожалуй, – согласился Богданов.
– Виноват, что означает сей термин «перекрестный допрос»? – учтиво поинтересовался Илья Семенович. – Мне кажется, что как переводчик я имею право это знать.
– Перекрестный допрос – это такая хитрая штука, – пояснил Дубко. – Это означает, что допрашивает подозреваемого не один человек, а сразу несколько. И каждый имеет право задать вопрос. Бывает так, что подозреваемому задается несколько вопросов одновременно, так что он теряется и не знает, на какой вопрос отвечать в первую очередь. И потому отвечает на самый главный вопрос.
– Понимаю, – сказал профессор. – Психология.
– Она, родимая, – подтвердил Дубко. – Бомбардировка вопросами со всех сторон! А если их задавать еще соответствующим тоном…
– Виноват, а соответствующий тон – это какой? – спросил профессор.
– Ну тут многое зависит от личности того, кого мы допрашиваем, – пояснил Дубко. – Всяк реагирует на вопросы по-своему… Как вы справедливо выразились – психология.
– И с кого же начнем? – спросил Соловей.
– А вот тут надо подумать, – сказал Богданов. – Точнее говоря, вначале нужно посмотреть на пленных. А уже потом определяться с очередностью. Пойдем поглядим, – обратился он к Дубко.
Рядом с ямой стояли пятеро вооруженных вьетнамцев. Сама яма была накрыта решеткой из толстых жердей. Посредине жердей угадывалась небольшая дверь, в которую мог протиснуться лишь один человек. Дверца была примотана к жердине толстой проволокой.
Богданов и Дубко подошли к краю ямы и заглянули вниз. Разумеется, пленники их заметили. Трое из них посмотрели вверх, а вот четвертый – нет. Он сидел, прислонившись к земляной стене, и глаза его были закрыты. Один из тех, кто посмотрел вверх, что-то сказал Богданову и Дубко.
– Спрашивает, кто мы такие, – сообразил Дубко. – Что ему ответить?
– Что хочешь, то и отвечай, – пожал плечами Богданов.
– Вампиры из джунглей, – ответил Дубко на русском языке. – Что, не похожи?
Тот, кто спрашивал, не знал русского языка, но слова «вампиры» и «джунгли» он понял и кисло усмехнулся в ответ.
– Не веришь, ну и не надо, – сказал Дубко. – Пес с тобой. Думаю, с этого говоруна и начнем. Как ты думаешь? А того, неподвижного, оставим напоследок. Я заметил у него какие-то знаки отличия. Должно быть, офицер.
– Сержант, – всмотревшись, сказал Богданов. – Да, его нужно приберечь на закуску. Он-то побольше должен знать, коль сержант.
– Ты! – по-английски произнес Дубко, ткнув пальцем в пленника, задавшего вопрос. – Пойдешь с нами. Ты понял?
Солдат еще раз скривился в кислой усмешке – он понял. Остальные пленники обменялись встревоженными взглядами. Сержант открыл глаза и тоже глянул вверх.
– Куда? – спросил пленник. Это был Коллинг.
Ни Богданов, ни Дубко ничего ему не ответили. Богданов сделал рукой несколько жестов, обращенных к вьетнамским бойцам, которые стерегли яму: отпирайте, мол, и несите лестницу.
Скоро шаткая лесенка опустилась в яму, но Коллинг медлил по ней подниматься.
– Оп! – щелкнул пальцами Дубко и сделал жест рукой, требуя подняться. И по-русски добавил: – Боится, красавец! Потрошить мертвых не боялся, а здесь – боится до дрожи в коленках. Ну, давай, вояка, давай! Из тьмы да на свет!
Коллинг наконец выбрался из ямы.
– Пошли, что ли! – махнул рукой Дубко. – Да только без баловства! – Он обвел руками подступающие джунгли и погрозил пальцем: – А то ведь… – И Дубко переложил из одной руки в другую автомат.
* * *
Допрос происходил в одной из наспех сложенных бревенчатых хижин. Она была чуть просторнее прочих строений, здесь даже была рация и подобие стола со скамейками из жердей. Вполне возможно, что это был штаб, однако спецназовцам недосуг было вникать во всякие второстепенные подробности.
– Имя? – спросил Богданов у пленника. – Звание? Номер части? Где расположена часть?
Ни на один из вопросов Коллинг не ответил, лишь презрительно усмехнулся.
– Илья Семенович, переведите, – попросил Богданов профессора. – А то, может, он не понимает моего английского языка.
– Все он понимает, – мрачно произнес Рябов. – Геройствует…
Профессор перевел, но и на этот раз Коллинг не ответил. Вместо ответа он сам задал вопрос Богданову:
– Кто ты такой, чтобы меня спрашивать?
– Ты у меня в плену, – ответил Богданов. – И я задаю тебе вопросы. Тебя устраивает такой ответ?
– Я американский солдат, – надменно произнес Коллинг. – У вас будут большие неприятности!
– Во как! – удивленно произнес Соловей. – Еще и разговора не было, а он уже грозит. Грозила мышка кошке… Милый, это у тебя неприятности. Прямо сию минуту, прямо на этом месте… Профессор, переведите.
Илья Семенович старательно перевел, причем весь короткий монолог Соловья, вплоть до последней буквы. В ответ пленник ничего не сказал, лишь презрительно сплюнул на пол.
– А вот за это в нашей деревне положено бить морду! – вскинулся Соловей. – Без всяких предисловий. Профессор, это можете не переводить. Это я так, от души!
Богданов же в ответ на такое нахальство внешне никак не отреагировал. Он спокойно подошел к пленному, полминуты
