двадцать лет назад занимался этим делом… Но он и сам почти ни в чем не уверен, слишком много времени прошло.
– Поехали.
– Куда?
– Ко мне. Попробуем разобраться вместе.
И через два часа на вопрос Алексея: «Ты мне веришь?», я с уверенностью ответила: «Да. Осталось только убедить в этом отца».
А сама не могла оторваться от папки, которую собрал Тавригин по делу старой лаборатории. В те времена цифровых копий не делали, и большая часть информации канула в историю. Вот только на одной из газетных вырезок была смазанная фотография. Михаил Иванович Поларский, основатель фармацевтической лаборатории, снят в профиль. Почти невозможно разобрать черты лица, но я узнала… Именно он был на снимке, который мне показывал Рома, когда рассказывал об отце. Рома, которому безоговорочно доверяет Петр Саныч, а значит, и Сергей Бергман. Рома, который недавно устроился в Королевство. Рома, который мог подложить хоть сто жучков. Бедный паренек в вонючей однушке на окраине, у которого нашлись деньги, чтобы пошатнуть целую империю. Получается, на момент смерти Михаила Поларского ему было примерно два года – а ведь именно так он и рассказывал…
Теперь я не могла не верить Тавригину, но ничего не сказала об остальном. Я не имела понятия, что делать со своим знанием. А особенно с тем, почему меня буквально за руку подвели к разгадке, будто бы ничего особо и не скрывали.
Глава 11. Семейные ценности
Я заставляла себя не думать о Роме, а иначе каждая ситуация, пережитая с ним, с ног на голову переворачивалась. Чтобы не думать о Роме, думала об Алексее Тавригине – вот кому в самом деле потребуется моя поддержка! Когда отец начнет действовать? Может ли мой отец, царь всея Королевства, спустить ситуацию на тормозах? И эти мысли сну никак не способствовали.
Алексей наотрез отказался залечь на дно, никакие доводы не помогали. Так и сказал: «Если сбегу, то уже не докажу свою невиновность». Он то ли свято верил в здравомыслие Сергея Бергмана, то ли не до конца понимал, как относится отец к своей компании. В любом случае переубедить его не удалось, потому я вознамерилась быть с ним рядом, как какой-нибудь телохранитель – внешне тщедушный, но в присутствии которого вряд ли кто-то причинит клиенту вред.
Однако я опоздала. Позвонила, чтобы поехать в офис вместе, но телефон Тавригина был отключен. И лишь после того вспомнила, что родители за завтраком вели себя странно: отец в приподнятом настроении – как всегда бывает, если у него намечен план, и безмолвная мама – как всегда бывает, если ей не нравится план отца. Денис с Илоной к завтраку не спустились.
В квартире Алексея не оказалось. Я уж было понадеялась, что он прислушался к моему совету… но это слишком сильно противоречило его вчерашней убежденности. В офис Королевства я вбегала, едва сдерживая панику. Залетела в комнату охраны и замерла, увидев Рому. Он сидел, сложив ноги на стол, и просматривал изображения на мониторах. Ко мне подошел Женя, взволнованный моим видом:
– Утречка, Лариса Сергеевна! Ничего не случилось?
Витебский повернулся ко мне и помахал с приветливой улыбкой. Я не ответила, вдруг с ужасом принимая очевидное: в одиночку Рома провернуть ничего бы не смог! Когда недовольные, точнее подкупленные, клиенты подавали иски на наш препарат, он был со мной в Екатеринбурге. Когда медведи устраивали биржевой обвал и тем временем промывали мозги Тамаре Клодиной, Рома сидел на рабочем месте – наверняка так же лениво уставившись в монитор. Сколько человек с ним заодно? Кто? Любой из сотрудников может быть предателем! Да все они могут… Я спонтанно отшатнулась от Жени.
– Где Петр Саныч? Мне он срочно нужен!
– Сказал, что сегодня не приедет…
Картинка складывалась. Петру Александровичу я тоже звонила несколько раз – он не брал трубку. И несложно связать пропажу Тавригина с отсутствием главы охраны Королевства. Верный отцу, он вполне мог как раз в данный момент исполнять приказ… Я могла бы его переубедить! Это же дядь Петя, который знает меня с раннего детства! Бросилась бы ему в ноги, умоляла бы не трогать Алексея – и Петр Саныч не смог бы мне отказать! Именно поэтому он и не брал трубку.
Снова не сумев дозвониться ни до одного, ни до другого, побежала в кабинет отца. Если они еще не успели совершить непоправимого, я смогу их убедить. На выходе из лифта споткнулась и замерла. Закрыла глаза. Картина складывалась еще яснее: Рома Витебский осознанно сближался со мной! Ведь сейчас дилемма была не так уж и проста. Напарники своих не сдают? Что мне делать? Если я расскажу о Роме, то появится возможность спасти Тавригина. Или окончательно убедить родителей, что наш молодой охранник без такого сообщника ничего не смог бы сделать. Единственным и неоспоримым аргументом в пользу Алексея была простота и грубость действий: если бы он участвовал, то ни за что не довел бы до таких очевидных подозрений! Почему только я это понимаю?
В кабинете гендиректора присутствовали и мама, и Денис Данилин. Вид последнего разрушил всякую надежду: зять выглядел мертвенно бледным, ни на кого не смотрел и нервно вздрагивал. Мой голос дребезжал:
– Где Алексей Алексеевич?
Мама смотрела на меня молча, отец не ответил. Не выдержал Денис. Он снова дернулся и поднялся с кресла.
– Я на такое не подписывался! Это… это слишком!
Отец повернулся к нему и ответил уничтожающе спокойно:
– Если слишком, то оставь свою жену со всеми акциями и катись ко всем чертям! Поглядите-ка, слишком для него! Семья в период испытаний должна крепнуть, а не разбегаться по кустам!
– Но… – казалось, что у Дениса начинается сердечный приступ – он не мог сфокусировать взгляд и тяжело дышал.
Заставить себя сесть я не могла, только пыталась не трястись так очевидно. Говорила теперь тихо, выдавливая из себя слова:
– Вы убили его?
– Нет! – ответ мамы позволил выдохнуть и с ожившей надеждой уставиться на нее.
Отец запер дверь кабинета, потом встал передо мной:
– Да никто не собирается его убивать, дочка! Девяностые на днях закончились.
– Неужели? Тогда где он?
– Как только вернет мои акции, может валить на все четыре стороны. Обещаю. Сейчас Петр Александрович его убеждает в этом. Надо просто подождать.
Мысль о том, что делают с Тавригиным, заставляя вернуть акции, сейчас была отметена. Я, наверное, после, когда все закончится, рухну на пол и заскулю. Я только потом смогу осознать, что добрый дядя Петя по приказу отца способен бить, пытать человека… Пока не время расклеиваться:
– Алексей не виноват.
Мама подошла и осторожно тронула меня за плечо:
– Виноват, Лариса. Сегодня позвонил один из кредиторов – торопит с выплатой. Завтра оживятся остальные, а у нас перекрыт весь кислород. Понимаешь? Все, что делал наш антикризисный менеджер, было продуманной операцией для этого хорошо организованного тупика.
– Он… не виноват.
– Пусть просто вернет акции! – мама повысила голос. – Думаю, что мы нашли оптимальное решение проблемы. Это намного лучше, чем… И твой папа пообещал, что до крайних мер не дойдет, если Тавригин пойдет на сделку.
Понятно. То есть мать и Денис кое-как убедили отца не убивать Алексея после передачи? Нашли оптимальное решение? Боже, я, выросшая в такой семье, разве могу оказаться нормальным человеком?
– В пытках нет смысла. У него нет этих акций, – говорить становилось все сложнее. Мне достаточно было назвать другое имя, и все прекратится! Или от Тавригина захотят получить не только ценные бумаги, но и признание. Потому имя комом застревало в горле и душило.
– Пусть сукин сын вернет мои акции! – взревел отец.
Его крик заставил меня встрепенуться, откуда-то появилась энергия:
– Твои акции?! Или доля Поларского?! – Хлесткая, жгучая пощечина не смогла заставить меня замолчать. – Убийца! Изверг! С тобой сейчас поступают так же, как ты поступал! Чему ты удивляешься?!
– Заткнись! – отец посерел от ярости и сжимал кулаки.
– Сережа! – завизжала мать и ухватила его за локоть, оттаскивая от меня. – Лариса, дочка, возьми себя в руки! Сейчас не та ситуация, когда можно отворачиваться от семьи!
Понимая, что абсолютно ничего не добьюсь, я вылетела из кабинета.
Петр Саныч снова не ответил. Телефон Алексея отключен. Я набирала по инерции, чтобы чем-то занять
