Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
«Тот Песах, когда нам пришлось идти к миме Фрейди?»
Еда мимы Фрейди похожа на смесь картона и клея; она любое блюдо превращает в глину, не только харосет[54]. Кузены всегда просят, чтобы седер был у мами и тати, но в год, когда родилась Рейзл, миме Фрейди наконец-то пришлось взять ответственность за седер на себя, потому что мами только-только вернулась из роддома – ей пришлось умолять врачей отпустить ее домой перед праздником. Шлойми и Мойше обвиняют Рейзл в том, что их лишили Песаха; тогда не только эта ночь отличалась от остальных, отличался весь год. Из-за нее. «И нормально поела тогда только крошка Рейзл», – шутят ее братья.
– Мазел тов! – кричит Гитти рано утром в девятнадцатый день рождения Рейзл. Рейзл еще не успела проснуться, но Гитти уже кидается к ней с объятиями. Ноутбук под одеялом оказывается неловко зажат между ними. – Мэ зол херн гите бесерес! – говорит она.
«Пусть придут хорошие новости».
– Так хочешь выдать меня замуж? – говорит Рейзл, шутливо похлопывая Гитти по бедру за то, что разбудила ее, и за такие слова.
Но она благодарна Гитти за объятия, за энтузиазм, заглушающий звуки с кухни, где возится мами, – полные кастрюльки перемещаются от передних конфорок к задним. Сестры знают, что мами не спала всю ночь, но не потому, что рожала, а потому, что готовила, убиралась и снова готовила. Для мами ночь, когда родилась Рейзл, не сильно отличалась от других ночей накануне Песаха: каждый раз она не спит, рожает либо дочь, либо йонтиф, погрязшая в труде.
Вскоре Рейзл присоединится к ней на кухне и пробудет там весь день, и неважно, что у нее день рождения; она остановится лишь на секунду, чтобы посмотреть, как тати сжигает последние крошки[55] в переулке за домом. Так что Рейзл отодвигает ноутбук и крепко обнимает Гитти, сестра обнимает ее в ответ, так же крепко, стараясь отложить неминуемое хотя бы ненадолго.
Как правило, мами делает паузу в готовке, чтобы обнять Рейзл и торопливо пообещать ей хремзлах, ее любимую пасхальную сладость – картофельные оладушки, посыпанные сахаром. Это скромное празднование будет потом, не сегодня. Сегодня ничего такого. Только быстрый поцелуй в щеку.
Зато Гитти напевает и скачет по кухне:
– Мазаль тов! Мазаль тов! Девятнадцать!
– Раз ты тут танцуешь, хотя бы принеси мне ту картошку!
Длинный половник мами, достающий до самого дна огромной кастрюли супа, с клацанием опускается на покрытую фольгой столешницу. Ей сейчас не до Гитти с ее энтузиазмом – до седера ведь осталось всего несколько часов.
– Ахцен мит айнс, – говорит мами. Восемнадцать и один. Призывает удачу числа «восемнадцать», которое в буквенной расшифровке на иврите означает «жизнь». – Да приведет тебя мазаль под хупу.
Мами все-таки обнимает Рейзл, та вдыхает запах кухни, впитавшийся в ее кожу, – горячий куриный бульон с луком и петрушкой.
Когда мами отпускает ее, Рейзл чувствует ужасную тяжесть. Она вспоминает свой восемнадцатый день рождения, который, кажется, был так давно, а не всего год назад. Порно будто добавило времени в год. Часы, которые можно было бы посвятить занятиям, бухгалтерским делам или изучению Торы, даже просто сну, она провела, тихо смотря видео, и это сделало ее старше, чем мами думает.
Если бы она могла вернуться в то древнее прошлое, на год назад, в свой день рождения, она прошептала бы себе на ухо предупреждение: «Не начинай. Не включай».
По щеке Рейзл скатывается слеза. Она быстро ее утирает, чтобы никто не заметил. Она знает – предупреждение не остановило бы ее.
* * *
Когда готовка наконец завершается, на столе в честь седера появляется особый фарфор, который вытаскивают из шкафа два раза в год, и серебряные стаканы для киддуша[56], предварительно опущенные в кипяток, и огромный кубок для пророка Элиягу[57], и круглая маца ручной работы, похожая на круги обожженного папируса. Мами говорит Гитти надеть какое-нибудь новое платье в честь праздника. А Рейзл она просит задержаться.
– Скорее, поставь еще свечку, уже почти йонтиф, – говорит она Рейзл.
На серебряном подносе уже стоит огромный серебряный канделябр с семью свечами – для тати, мами и каждого из детей – плюс несколько свечек, которые мами зажигает в йонтиф не только за свою мать и родителей тати, которые скончались много лет назад, но и еще шесть – по одной за каждый выкидыш.
От маленьких свечек у основы канделябра исходит мощный жар, и Рейзл это не нравится – неправильно, что эти нерожденные, которые никогда не были живыми, получают по свечке, по такому же месту в сердце и душе мами, как Рейзл, которая жива и нуждается в мами, как может нуждаться только живой ребенок.
– Поставь еще одну, – повторяет мами.
– Я поставила шесть…
– Еще одну.
– Зачем еще?
Мами раздражают вопросы Рейзл, так что она ставит свечку сама.
– Был еще один, – говорит она.
– Еще один выкидыш?
– Нет.
Рейзл хмурится.
– Еще один ребенок?
– Нет.
– Вус? – Иногда загадки мами так раздражают. Тати раздражается, а мами – раздражает.
– Аборт.
Рейзл на секунду перестает дышать. Ей хочется то ли выбежать из комнаты, то ли броситься к мами за успокоением. Но под строгим взглядом мами она не может сдвинуться с места.
– После Гитти. Я снова забеременела. Выкидыша не было. Но доктор сказал, что ребенок болен и умирает внутри меня. И что я тоже умру. – Мами вздыхает, уголки ее рта опускаются.
– Это разрешили? – спрашивает Рейзл. Она не смеет повторить это слово.
– Конечно! – Мами цокает языком. – Разрешили, чтобы спасти мне жизнь. Я истекала кровью, она не останавливалась, даже когда мне делали переливание, я теряла только больше крови. Я бы умерла. Даже вопроса такого не стояло. Раввин сказал, чтобы это сделали как можно скорее! – Мами чиркает спичкой и принимается зажигать свечи. Пламя танцует под ее быстрыми руками.
– Поэтому я сейчас жива. Врачи говорили, что еще одно зачатие будет опасно, но мы поговорили с раввином и на этот шайле не получили ясного ответа. Тати был расстроен – всего четверо детей. Но, барух а-Шем, у нас родился еще один, Йосси, от него у меня не было никаких проблем внутри. Мне было уже зекс ин драсиг, тридцать шесть, но этот малыш, Йосси, он ждал меня.
Мами машет спичкой, пламя гаснет, она бросает спичку на поднос. Все свечи зажжены.
Рейзл будто пригвоздили к месту. Ее шокирует не столько сам аборт, сколько то, что мами так спокойно рассказывает ей то, о чем молчала столько лет.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
