ему на диване в гостиной, но он оставаться не захотел.
– Я поеду домой на такси! – сказал Евлампиев. – Знаете ли вы, что теперь у нас в Б. можно вызвать такси? И приедет за вами прямо к вам домой в течение часа! Вот такое у нас теперь, говорят, удобство, стоит опробовать, верно ли это. У меня есть номер, сейчас и опробуем.
Такси приехало даже быстрее, чем ожидали, через полчаса.
Супруги вышли проводить Сашу. Луна была полная, ее свет мешался со светом фонаря возле дома Соргиных – фонарь казался слабым отражением луны. Световая дорожка лежала на сугробах.
Проводив друга, Шура с Машей вдвоем быстро помыли посуду и отправились спать.
Александр Первый сегодня устал, заснул быстро и спал крепко. Слабо отражались в глубине его сна лишь недавние события: шелест шин увезшей Александра Второго машины, световая дорожка на сугробах.
Как спокойно, как тихо вокруг! И будто бы он идет по следу уехавшей машины, по световой дорожке мимо сугробов. Вот ворота в общежитие – большое и неуклюжее деревянное здание погружено во тьму, ни одно окно не светится. Но как-то тревожно Александру Павловичу: что там, внутри, в этой кромешной темноте?
Он вглядывается в окна – глянцевая темнота да отсвет луны… И хочет уже Шура повернуть, вернуться домой, где так спокойно спать рядом с Машей, где шторы плотно задернуты, и свет лишь чуть-чуть проникает в спальню… И вдруг он услышал собачий лай. Лаяла совсем маленькая собака. «Белка, собака Безухина…» – узнал он. А вслед за собакой и кот замяукал, да так громко, с завываниями. «У Заболотского есть кот – Котяра», – всплыло в памяти. Звери кричали оттуда, из общежития. Там что-то случилось!..
Эта тревожная мысль разбудила Александра Павловича.
В спальне было тихо, темно. Совсем слабая полоска света пробивалась из-за задернутых штор.
Соргин осторожно, чтобы не разбудить жену, встал с кровати и босиком вышел в коридор. Там он надел прямо на пижаму старую куртку, в которой чистил снег, натянул шерстяную трикотажную шапку, связанную Машей, сунул босые ноги в полосатых пижамных брюках в ботинки и вышел на улицу.
Он шел по расчищенной дорожке, по световому лучу туда, к общежитию. Неуклюжее приземистое здание темнело на снегу. Глянцевая темнота за окнами, да отсветы луны.
Александр Павлович подошел к двери, подергал. Прасковья Ивановна обычно запирает на ночь на большой засов…
Да, заперто, внутрь не войти. И вдруг там, внутри, залаяла Белка. Тихо, потом громче. И Котяра подхватил, завыл. Совсем как в его сне, только наяву, звери звали на помощь. Потом послышался еще какой-то невнятный шум, звуки борьбы.
Соргин прислушался – похоже, это в квартире Пафнутьевых. Подошел к окну. Он натянул трикотажную шапочку на лицо, прикрыв его таким образом от стекол, спустил рукава куртки так, что они отчасти закрыли кисти, сжал кулаки, прижал локти к пояснице и по-солдатски кинулся телом на окно. На фронте ему приходилось такое проделывать. В результате броска он оказался в незнакомой комнате.
Глава 25
Короткое замыкание
В комнате было совершенно темно, но глаза Соргина уже освоились в темноте. Ящики письменного стола были выдвинуты, валялись какие-то бумаги. Два человека сцепились возле стола. В одном легко угадывался Геннадий Иванович Пафнутьев – полуголый, в трусах и майке. А второй была женщина – высокая, неуклюжая, с широкими плечами, в длинной юбке и в теплом платке.
Побеждала женщина. Она была в полумаске.
«Как в оперетте «Мистер Икс», – подумал Соргин.
Чувство юмора никогда не отказывало ему.
Обеими руками женщина вцепилась в волосы Пафнутьева и методично била его головой об стол. По всей вероятности, он был уже без сознания – руки безвольно обвисли, ноги подгибаются.
Соргин включился в битву мгновенно – кинулся на даму, оттолкнул ее от Пафнутьева. Как только «дама» отпустила его, Пафнутьев упал. Сама же она от толчка Соргина не упала (она была много крупнее Александра Первого), а побежала в коридор, к дверям.
Проследив ее движение, Соргин кинулся, однако, не за ней, а к Геннадию Ивановичу: тот лежал неподвижно, как мертвый. В коридоре уже слышался топот ног, хлопали двери. Вскоре квартира Пафнутьевых наполнилась народом, кое-кто светил фонариком, у других в руках была свеча. Поднялась суета. Сбежавшиеся соседи кричали на разные голоса.
– Что случилось?! Почему нет света?!
– Что с Геннадием?!
– Ему плохо! Это инфаркт!
– Включите же наконец свет!
– Позвоните в энергосбыт!
– Вызовите «Скорую»!
– Милицию надо вызывать!
Стало очень шумно и от фонариков светло. Громко лаяла Белка, переговаривались, шумели люди.
– Александр Павлович!! А вы как здесь оказались?!! – кто-то наконец узнал Соргина.
– Шура, что случилось? Почему ты здесь? – к нему подошел Безухин.
– Срочно вызывайте «Скорую» и милицию! – ответил всем Александр Первый.
Софья Мефодьевна Сковородникова, очень испуганная, тоже протиснулась к нему. От волнения и страха она не могла вымолвить ни слова. Она ничего не понимала.
– Все будет хорошо. Утром позвоните Маше! – услышала она.
Пока Пафнутьева осматривал врач, приехала и милиция. Командовал дежурным расчетом из двух человек сержант Бескоровайный.
Первым допросили Соргина.
– Мне не спалось, и я вышел на воздух, прогуляться возле дома, – начал он. – Когда дошел до общежития, услышал шум: лай собаки и шум борьбы. Я решил, что это ограбление и, разбив окно, проник в помещение. Неизвестное лицо (женщина или, возможно, мужчина в юбке) избивало Пафнутьева. Пафнутьева я узнал, а его противника (или противницу) – нет. Когда я оттолкнул «женщину» от потерпевшего, она убежала.
– Куда она убежала? – спросил Бескоровайный.
Он был расстроен: дремал бы сейчас в «дежурке», а тут вон что – самого Александра Первого придется, видно, задерживать! И как начальство на это посмотрит? Тот же майор Павлов с ним в друзьях…
– В коридор, в сторону входной двери.
– Но ведь дверь на ночь была заперта?
– Насчет квартирной двери не знаю, – ответил Соргин, – поскольку заперта была коридорная дверь, я проник через окно.
– Как же проникла в помещение та женщина?
– В квартиру ее мог пустить сам Пафнутьев… Или она могла открыть дверь – надо проверить замок.
– Это мы сами знаем! Проверяют уже! – недовольно ответил Бескоровайный. А сам подумал: «Что ей замки – кикимора это, к гадалке не ходи, – она при любом замке пролезет! Кто ж ее найдет!»
Бескоровайный допросил и остальных. Женщину никто не видел. Когда услышали шум и прибежали, Пафнутьев лежал без сознания, а Соргин измерял ему пульс.
Неожиданную инициативу проявила Прасковья Ивановна.
– Вера-то с дочкой в Грибановке ночует! – пояснила она, хотя Бескоровайный не спрашивал. – И Гена с ними поехал – у брата евонного день рожденья. А как он дома оказался, чего вернулся – неизвестно! Я в одиннадцать часов дверь коридорную засовом заложила. Значит, он раньше вернулся!
– А почему света
