Третий принц, напоил невесту обезболивающим лекарством, присоединился к братьям, уже расположившимся за столом и попивавшим свежезаваренный чай, который не шел ни в какое сравнение с тем, что готовила чужестранка.
— Императорский лекарь определил, что в вине и нескольких блюдах присутствовал яд. Так что мы все обязаны сестре жизнью. — Будущий Советник слегка поморщился, вспоминая напиток, которым угощала его младшая. — Старшая дама получила все десять ударов. Хоть наказание проводил не сам Фанфёнг, но талантливые ученики у него тоже имеются. Ее отвели в темницу под усиленной охраной и к ней отправили лекаря. Допросить ее возможности не было, сам понимаешь. — Мужчина скосился в сторону ширмы, отделявшей личные покои принцессы от остального помещения.
— Тянуть время нельзя. — Лонгуань резко поднялся со стула. — Брат, пусть твоя Лю Е посидит с моей жено… женщиной. — Услышав оговорку бората, Гохуо ничего не сказал, скрыв улыбку за краем пиалы. — Ранзё, останься здесь, пока мы не вернемся, и проследи за охраной. — Шестой принц согласно кивнул.
Генерал открыл двери и шагнул в уже сгустившуюся на улице темноту, освещаемую лишь огнями фонарей. Одни гирляндами свисали с карнизов зданий, другие были расположены вдоль каменных дорожек, придавая окружающему миру некоторое волшебство, скрывающее во мраке реальную жизнь, предательство и смерть.
Тюрьма находилась на самом краю резиденции, чтобы не смущать правящую чету своими видом и шумом. Пользовались ею крайне редко, потому что основные расследования проводил столичный Департамент Надзора и Наказаний. Но сегодня темное здание освещалось фонарями, а у входа стояла стража.
Лонгуань с личной охраной, предъявив жетон, пошел в распахнутые перед ним слугами ворота. Внутри располагалось три здания. В первом находились кабинет следователя и архивы, во втором — казармы стражников, а в третьем непосредственно камеры и пыточная. Темницу окутывала тишина. Здесь не было слышно ни криков людей, подвергавшихся жестоким допросам, ни мольбы заключенных о пище и воде. Ничего. Лишь редкий перезвон кольчуг, когда караул менял положение тела, переступая с ноги на ногу.
Генерал приказал провести его к камере, где разместили единственную на этот момент заключенную. Земляной пол тюремного блока был присыпан соломой, легко впитывавшей кровь. Толстые деревянные бревна и такая же дверь с тяжелым замком на цепях отделяли отсеки заключенных от коридора. Внутри находился низкий лежак из грубо обтесанных досок, да ведро под справление нужды. Освещалось помещение только факелами, висящими на стенах в концах прохода, поэтому свет практически не добирался в камеру, создавая там гнетущею темноту. Узкое зарешеченное окно под самым потолком позволяло днем пробиваться скудным солнечным лучам, обозначая смену времени суток.
Лонгуань двигался по коридору вслед за стражем, который нес в руках факел, разгонявший ночную темноту. В полумраке мужчины заметили размытое светлое пятно, прижавшееся к деревянным столбам, отделявшим камеру от коридора темницы. Фигура не шевелилась. Приблизившись к преступнице, генерал увидел, что она мертва. Несчастная, оторвав от нижней юбки длинную полосу ткани, соорудила из нее жгут и, видимо, не сумев вынести позора, повесилась на балке.
Дракон, упустивший свою добычу, гневно взревел внутри Третьего принца. Мужчина приказал отвязать несчастную и позвать коронера, однако кое-что привлекло его внимание, и Лонгуань склонился над умершей. Стражник подсветил факелом, и генерал внимательно осмотрел красно-синие рубцы на шее женщины. Они были двойными. Это означало только одно: служанку сначала задушили, а уже потом подвесили к балке.
Но кто сумел пробраться незамеченным в хорошо охраняемое помещение? Быстро опросив охрану, принц выяснил, что за все время пребывания преступницы в казематах, она вела себя тихо, ни о чем не просила и не жаловалась. Часа два назад приходил евнух, ставший единственным посетителем женщины. Он принес корзину с едой и пробыл внутри тюрьмы не более десяти минут. Ни шума, ни криков о помощи никто из охраны не слышал. И, так как арестованную покормили, стражи к ней больше не наведывались, выполняя лишь приказ об охране.
Генерал со всего размаха ударил кулаком в стену, понимая, что преступник, угрожающий жизни его семьи, мастерски замел следы, уничтожив единственного свидетеля явно тщательно спланированного покушения, и обнаружить врага теперь практически невозможно. Хотя служанка ведь не была единственной, кто знал об отравлении. Тем не менее, евнуха искать бесполезно, потому что одеться в одежды этого сословия мог любой, но проверить всех прислужников стоит.
И тут мужчину озарило. Ю Гу Фенг! Пусть она не видела лица, но голос зачинщика слышала, а, следовательно, может его узнать. Однако, если преступник догадался, кто сорвал его планы, чужестранка становится главной мишенью для следующего удара. Опять эта северянка! Она и так является лакомым кусочком для одаренных Хранителями в силу особенностей своей магии, а теперь еще и из-за покушения привлекла к себе дополнительную угрозу. Хоть не отпускай ее никуда! Но и внутри охраняемых стен человека может настигнуть смерть. Ярким примером этого было мнимое самоубийство старшей дамы. Кстати об этом. Никто не должен узнать, что это инсценировка, организованна настоящим преступником, поэтому генерал дождался коронера и, отправив всех из камеры, тайно переговорил с чиновником, отставив ему четкие инструкции по написанию отчета.
Вернувшись в павильон невесты, Лонгуань, поблагодарив вторую невестку за помощь, отправил Лю Е отдыхать. Северянка спала, лежа на животе, ее бледное лицо иногда искажалась эмоциями страха или боли. Раны, хотя и медленно, уже начали затягиваться.
Генерал, расположившись со своими братьями на диване, тихо рассказал им все, что узнал и о чем предполагал, еще больше встревожив братьев. После обсуждения было решено, доложить обо всем императору утром, но только лично правителю и без свидетелей. Что касается охраны Ю Гу, то к ней будут приставлены телохранители из личных войск Лонгуаня, а служанки подобраны Гохуо из женщин клана его жены Лю Е, полностью преданных своей госпоже.
Оставался открытым вопрос о том, что делать с Фанфёнгом. Прощать садистские наклонности кузену, третий принц не собирался. До генерала доходили слухи об обиде, затаенной племянником императора из-за лишения его права участвовать в отборе мужа для столь редкого магического дара, посланного небесами. Фанфёнг был умен, эгоистичен, расчетлив и жесток, что делало его очень опасным противником, а считать, что родственные связи остановят этого властного самодура от попыток перехватить невесту до церемонии заключения брака или уничтожить, просто глупо. Такого же мнения были и братья.
Гохуо, волновавшийся за жизнь нареченной младшей сестры, все же уговорил третьего брата дождаться решения императора, чтобы не наломать сгоряча дров. Клан Су, к которому принадлежал кузен, обладал большим влиянием при дворе. Отец Фанфёнга, четвертый дядя был чиновником Министерства Обрядов, а дед по матери приходился
