ли я себе представить пятнадцать лет назад, когда принесла домой эту несчастную «коротышку», что сама буду настолько нуждаться в ней? Но так в результате и оказалось: мы любили Нормандию, а она любила нас.
Дебора Уилсон
Кексик идет в атаку
Жизнь – либо дерзкое приключение, либо ничто.
ХЕЛЕН КЕЛЛЕР
Мой муж служил в ВВС, и мы часто переезжали. Дети страдали от этого больше нас, ведь им приходилось постоянно менять школу и прощаться со старыми друзьями. Именно по этой причине мы с мужем решили взять домой кота или собаку – друга, которого всегда можно было бы взять с собой. Пока мы определялись с выбором, судьба сама позаботилась о нас.
Я распаковывала коробки после очередного переезда и приводила в порядок кухню, когда дети с визгом вбежали в дом. Старшая дочь прижимала к груди крошечного, вертлявого, очаровательного котенка. Разве не удивительно, что у кошки наших новых соседей только что родились малыши?
Котята были еще слишком малы, чтобы разлучаться с матерью, однако в перерывах между кормлениями они упрямо протискивались сквозь забор, чтобы поиграть с нашими детьми. Прошло еще несколько недель, и один из них так и остался у нас дома.
Кексик был длинношерстным серым котом тигровой окраски с огромным хвостом. Люди нередко принимали его за мейн-куна. Кексику нравилось находиться рядом с детьми. Они засовывали его под рубашку так, что из-под воротника виднелась только маленькая мордочка и зеленые глаза. Они носили его повсюду в сачке для ловли бабочек, одевали в детскую одежду и по очереди спали с ним ночью.
По мере того, как Кексик рос, его индивидуальность становилась все ярче. Он любил людей и часто сидел на крыльце, поджидая прохожих. Как только кто‐нибудь из них приближался, он принимался разгуливать вдоль дорожки и сладко мяукать. Этот кот вовсю наслаждался вниманием. Он даже на солнце грелся не просто так, а с театральным удовольствием.
При этом Кексик не хотел быть домашним котом. Как и его бездомный отец, он был одержим жаждой странствий и полон мужества.
К незнакомцам на своей территории Кексик относился с болезненной ревностью. Помню, как однажды пес нашего соседа, золотистый ретривер по кличке Дасти, забрался на свою собачью будку и перепрыгнул к нам во двор. Кексик немедленно перешел в наступление. Шерсть на его спине встала дыбом, он пригнулся и крался, готовясь к нападению, как лев в Серенгети. Наконец, он набросился на Дасти, оскалив зубы; лапы с растопыренными когтями, будто крылья ветряной мельницы, бешено вращались в воздухе.
Дасти весил больше Кексика на двадцать два килограмма, но он не мог тягаться с ним свирепостью. Кот размахивал лапами и шипел до тех пор, пока у Дасти от попыток увернуться не закружилась голова. После беготни по кругу и бешеных прыжков пес все же сдался и, перепрыгнув через забор, ретировался к себе во двор. Кексик же уселся на дорожку и принялся вылизывать шерсть, как будто хотел удалить из своей вселенной все, что осталось от этой собаки.
Достигнув кошачьей половой зрелости, Кексик перешел на новый уровень. Однажды вечером я услышала звуки жестокой кошачьей драки, доносящиеся с заднего двора.
На следующее утро Кексик не явился к завтраку, и я пошла искать его. Увы, о произошедшем свидетельствовали лишь клочья кошачьей шерсти и сломанные кусты роз. Двор был пуст. Кексик исчез.
Дни превращались в недели, а он все не возвращался. Поиски не принесли никаких результатов, поэтому мы как могли утешили детей и попытались жить дальше.
Примерно через месяц зазвонил телефон. Незнакомая женщина сообщила, что ночью, посреди грозы, на подоконник ее кухни запрыгнул кот. Он был мокрый, потрепанный, весь в колючках, но в остальном с ним все было хорошо. Очевидно, проиграв тот памятный бой, Кексик ушел искать другую территорию. Он брел по лесам, полям и зарослям ежевики, пока не оказался примерно в пятнадцати километрах от нашего дома. И там он поступил так же, как и всегда, когда хотел, чтобы мы его впустили: запрыгнул на ближайший подоконник.
Через некоторое время нам снова пришлось переезжать. На этот раз мы оказались на военно-воздушной базе. Домашним животным здесь не разрешалось свободно разгуливать по улице – их всех надо было держать на поводке.
Мы честно старались убедить Кексика оставаться дома, но он часами сидел у окна и жалобно мяукал. В конце концов я сдалась и выпустила его. Когда тем же вечером мы прибыли в офицерский клуб на официальное мероприятие, то первый, кого мы увидели, был Кексик, спящий на крыле самолета. Мы притворились, что не замечаем его.
На самом деле соседи были благодарны Кексику, поскольку он контролировал местную популяцию кротов. Однажды он даже развлекал публику на женском обеде: поймал крота и подбрасывал его в воздух, пока гости пытались съесть свой киш.
Однако самое большое приключение Кексика с кротом произошло однажды днем – как раз перед тем, как дети вернулись домой из школы. Я заметила кота, тихо сидевшего во дворе, и без труда узнала его настороженную позу. Вот он слегка наклонил голову и прыгнул, чтобы схватить несчастного крота. Но в этот самый момент с вершины дерева спикировал ястреб и беззвучно заскользил по двору, едва касаясь травы. Кексик не заметил его приближения. Ястреб схватил крота и взлетел. Но Кексик не собирался сдаваться. В результате ястреб вцепился в крота с одной стороны, а Кексик – с другой. Когда ястреб поднялся вверх, Кексик повис на нем. Ястреб набирал высоту, крот был крепко зажат у него в когтях, а Кексик болтался внизу. Я не могла поверить своим глазам. Наконец, поднявшись на высоту примерно трех метров, Кексик понял, что эту битву ему не выиграть. Он отпустил добычу и упал на землю. При этом единственным повреждением, которое он получил, стал болезненный удар по эго. Ястреб, подхватив добычу, улетел в лес.
Когда дети выросли и уехали из дома, их верный друг остался на нашем попечении. В возрасте двадцати одного года Кексик, совершенно слепой, уехал с нами во Флориду. Он всегда любил гулять, так что мы поставили для него корзинку с грелкой на крытой веранде. Там он и провел свои последние дни, бродя по периметру веранды и вдыхая соленый воздух.
Глядя, как он сидит на солнышке, обвив вокруг себя свой длинный хвост и закрыв глаза, я думала, не вспоминает ли он о своих удивительных приключениях. Возможно, он видел себя еще молодым котом, лазающим
