не произошло. Но неприятный осадок от сегодняшнего вечера и ночи сидит в каждом из нас.
Ну и выпускной!
Глава 15. Мастер Вселенной
— Что. Это. Такое?! — крик мамы повышается до визга и выдергивает меня из сна.
Я спешно оглядываюсь, не сразу соображаю где нахожусь и как вообще умудрилась уснуть на диване в гостиной. Мама громко хлопает входной дверью, запирает ее на ключ. Лай Милаша раздается с улицы.
— Леся! У нас во дворе псина! Огромная, как сатана!
Лицо мамы покрывается красными пятнами, в глазах ужас. Я потираю сонные глаза и виновато смотрю на нее. У мамы всего один выходной в неделю. Я не стала будить ее рано утром в воскресенье, чтобы сообщить о нашем «госте». Я все продумала: специально осталась в гостиной, чтобы мама, проснувшись, не прошла мимо и собиралась познакомить ее с Милашем в спокойной обстановке. То, что я бессовестно отрублюсь, в мои планы никак не входило. Придется исправлять ситуацию.
Ульяна, увидев собаку, радостно взвизгивает и просится на улицу. Кажется, я в ответственности за грядущий мамин сердечный приступ.
На объяснения уходит куда больше времени, чем я рассчитывала. Мама недоверчиво косится в окно, из которого видно, как Милаш охотится за бабочками, скача по газону и растаптывая его широченными лапами. Целая вечность уходит на то, чтобы убедить маму выпустить Ульяну на улицу и подпустить к псу.
Я уже жалею о своем решении взять собаку Соколова, но по-другому я не могла поступить.
Соколов!
Хватаюсь за телефон и судорожно пробегаю глазами по целой куче сообщений от Тимура. Он пишет, что Леша под капельницами, но ему гораздо лучше.
Я узнаю, где лежит Соколов и намереваюсь навестить его. Спать уже не хочется. Принимаю душ, собираюсь в больницу. Мама жарит яичницу на чем-то, что пахнет на весь дом. Я спешу убежать из дома, чтобы запах не успел впитаться в одежду и волосы.
Ульяна прыгает с собакой, счастья выше крыши. Причем у обоих.
— Ты забираешь его? — она замечает меня на пороге.
— Нет, он пока побудет у нас.
— А как долго?
— Пока Лешу не выпишут…
— О, господи! — отчаянно вздыхает мама стоя за моей спиной, — поскорей бы!
Она передает мне пакет с домашними чебуреками, которые нажарила вчера.
— Это для твоего друга. Пусть выздоравливает поскорей.
Я сомневаюсь, что Соколов вообще ест такое, но не возражаю и беру пакет, от которого несет, как от чебуречной где-то на побережье Анапы. Вот будут «счастливы» мои попутчики в автобусе!
***
Возле палаты, в которой лежит Соколов, я натыкаюсь на Тимура. Он выглядит уставшим, но находит силы на приветливую улыбку.
— Ты пришла! — Он раскрывает руки, приглашая меня в объятия. Я слегка прижимаюсь к нему, чувствуя себя неловко. Не привыкла обниматься. — Рад тебя видеть. Как там Милаш?
— Прикидывается скаковой лошадью. Газону хана.
— А твои как его приняли?
— Сестра в восторге, а мама носа из дома не высовывает.
— Ничего, к вечеру будут не разлей вода. Милаш умеет очаровывать, — хмыкает Хасанов и мы отступаем друг от друга.
Я замечаю, что он немного смущен и поглядывает на меня исподлобья.
— В чем дело? — спрашиваю, а сердце неприятно щемит. — Как Леша?
— Уснул после озонотерапии…
И, все же, это не то, что он хочет сообщить.
— Его положили в индивидуальную палату, — он чешет затылок и еще больше взлохмачивает и без того взъерошенные волосы, — я думаю, что они каким-то образом сообщили родителям Лехи…
— И что это значит?
— Не знаю… но в прошлый раз был жуткий скандал!
— Ясно, — начинаю нервничать, — к нему можно?
— Конечно! — он отходит в сторону. — А я пока домой смотаюсь, — нюхает футболку и морщится, — душ приму.
Я замираю в нерешительности, держусь за ручку, но дверь не открываю. Странно. Я знаю, что с Лешей все в порядке, но к своему стыду нервничаю и боюсь увидеть его. С трудом отгоняю робость и открываю дверь.
Я тихо пробираюсь к кожаному креслу у окна и сажусь, стараясь сделать это беззвучно, но оно все равно противно скрипит подо мной. В палате пахнет медикаментами и чистым, постельным бельем. Лучи солнца заливают комнату, я вижу, как мелкие частицы пыли, летают в воздухе.
Проходит несколько минут, прежде чем я решаюсь посмотреть на Соколова. Он лежит на высоко поднятых подушках. Глаза закрыты, а лицо смиренное и расслабленное. Одеяло едва прикрывает его живот, а грудь красивая и мускулистая медленно и равномерно поднимается и опускается. Я бессовестно разглядываю его, пока есть такая возможность. Интересно, раньше я не замечала, что он симпатичный…
— Нравится то, что видишь? — звучит его хриплый голос и я вздрагиваю.
К лицу приливает румянец, и я опускаю глаза. Леша ворочается в постели, поправляет одеяло осторожно, чтобы не затронуть капельницу и иглу зафиксированную медицинским скотчем к руке. Он тянется до бутылки с водой на тумбе, но не достает, и я поднимаюсь с места и подаю ему.
Пока он пьет, я не знаю куда себя деть и в конце концов возвращаюсь к креслу.
— Глупо было делать из Мастера Вселенной положительного героя, — ни с того ни с сего говорит Соколов, а я смотрю на него с недоумением. Хочу понять, не ассоциирует ли он себя со своим персонажем. — Все равно зло остается злом, как его не преподноси…
— Ты же говорил, что даже у зла есть оттенки.
Он слабо улыбается, но эта улыбка не касается глаз. А потом он меняет тему с напускным весельем.
— Тима сказал, что ты поставила всех на уши и спасла мою задницу.
Я не могу ничего сказать, все внимание отвлекает его обнаженный торс.
— И за то, что приютила Милаша отдельное спасибо. Знаю, каково это держать такого питомца.
— Все… — шумно сглатываю, как персонаж из мультиков «Loony Tunes», — все в порядке.
Леша замечает мой завороженный взгляд и нарочно поигрывает грудными мышцами.
— Блин! Соколов! — закрываю лицо руками, а он тихо смеется.
— Ты так плотоядно пялишься на меня. Тебе Тима новые пакеты с едой передавал? А то может ты голодная пришла и того гляди сожрешь меня!
— Дурак!
— Да, ладно, смотри на здоровье, — смеется он, — тебе салфетку подать? У тебя там что-то под губой, кажется слюнка…
— О, господи, ты невыносим! — хватаюсь за голову и тяжело вздыхаю. Начинаю сомневаться, что прийти к нему — хорошая идея.
— Стараюсь.
Я рада, что Соколов еще способен шутить, но зная его много лет, понимаю, что это всего лишь маскировка. Чтобы отвлечь от того, что с ним творится на
