в сельской местности, «проводы русской зимы» проводятся как праздник-смотр готовности к весенним полевым работам. Подведение хозяйственных итогов завершает инсценированная символическая передача «ключей» от Зимы наступающей Весне.
Календарный рубеж — окончание зимы и наступление весны, отмечаемый праздником масленицы у русских, украинцев, белорусов, имеет аналогии у многих народов. К примеру, на зимнем литовском народном карнавале изображалась «война» зимы и весны. О традиционных масленичных персонажах особенно долго помнили в Жемайтии.
Здесь на масленичных карнавалах разыгрывались сатирические шествия с танцами, песнями, с участием «обжоры» Лашининиса, «скупого», жениха-неудачника Сидараса и многих ряженых в традиционные маски.
Со славянской и литовской масленицей перекликается и грузинский праздник берикаоба, и праздник монголоязычных народов цагалган (цагансар).
Праздник цагалган воплотил в себе черты образа жизни скотоводов. Универсальность праздника в честь Нового года по лунному календарю, своеобразного праздника молочной пищи, позволила некоторым исследователям даже высказать предположение, что и русская масленица, возможно, поначалу была праздником скотоводов{110}. Предположение заманчиво своей новизной и не лишено оснований. Пока же ясно одно, что масленица была праздником в честь окончания года по лунному календарю, что в этом празднике преобладают черты образа жизни земледельцев, хорошо знавших скотоводство и рыболовство.
Цагалган — календарный праздник с множеством традиционных развлечений и игр спортивного характера, с красочными народными гуляньями и остроумными словесными состязаниями — был посвящен окончанию зимы и началу Нового года по восточноазиатскому сельскохозяйственному календарю. Знаменитый венецианец, путешественник и торговец Марко Поло, побывавший в Монголии в XIII в., писал об этом празднике: «Год у них начинается в феврале… по обычаю все одеваются в белое, и мужчины и женщины, всякий как может. Белая одежда почитается у них счастливой, поэтому они и делают это, одеваются в белое, чтобы во весь год было счастье и благополучие… Князья и рыцари, да и весь народ друг другу дарят белые вещи, обнимаются, веселятся, пируют, и делается это для того, чтобы счастливо и по добру прожить весь год»{111}. Так праздновался цагалган задолго до проникновения на территорию монгольских народов северной ветви буддизма — ламаизма.
Ламы пытались приспособить этот праздник к буддистскому учению. Но исконные доламаистские корни цагалгана оказались более жизнестойкими, так как в основе праздника — не просто календарная веха, а традиционный производственный уклад монголоязычных народов: цагалган — это не только встреча нового года, но это — и праздник молочной пищи, т. е. того, чем богаты бурят-монгольские народы. Поэтому месяц, проведения цагалгана (монг. сагаан-сар) дословно значит «белый месяц», символизируя собой счастье и благополучие.
По обычаям традиционного гостеприимства, вопреки религиозным барьерам на празднике цагалган в числе приглашенных всегда присутствовало много русских, проживавших по соседству с бурятами и монголами.
Среди монголов, бурят и калмыков было принято в это время приветствовать друг друга обеими руками с раскрытыми вверх ладонями. Этот древний обычай означал, что у встречавшихся нет в руках холодного оружия, что у них мирные намерения. Как символ добросердечности и взаимного уважения людей этот приветственный обычай сохраняется и поныне.
Современное поколение бурят и калмыков отмечает цагалган не как религиозный праздник, а как традиционное народное гулянье.
Цагалган, проводимый по-новому, как праздник возрождающейся природы, весны, радости, как праздник труда, противостоит влиянию ламаизма. Опыт такой работы особенно интересен в Монгольской Народной Республике. Здесь цагалган отмечается как общереспубликанский праздник членов аратских объединений. Для трудящихся Монголии праздник теперь не только связан с традиционной встречей Нового года по лунному календарю, но и с успешным проведением зимовки скота, началом приема нового приплода, как праздник изобилия молочной пищи.
С 1967 г. цагалган организованно встречается и в Калмыкии (калм. цаган-сар). Это — один из любимых праздников населения. В нем привлекательно все: и его связь с текущими общественно-политическими и хозяйственными задачами, и массовость в лучшем понимании слова, когда добрые традиции старого времени удачно сочетаются с новым образом жизни, национальное с интернациональным. Здесь, как и прежде, живет традиция бескорыстного обмена праздничной едой, борцоками (сдобное печенье), пиалами джомбы (национальный калмыцкий напиток). Праздничная вереница людей еще более красочна от национальных костюмов. Почетными гостями во многих производственных объединениях бывают труженики из соседних с Калмыкией Сальских степей.
По-разному было принято встречать весну у разных народов. Но всегда праздники в честь весны поэтичны и жизнерадостны. У большинства народов праздники, посвященные весне, давно уже утратили некогда им присущие магико-религиозные черты; среди старшего поколения некоторых народов (преимущественно в местах распространения мусульманства) религиозная сторона праздников еще в какой-то мере сохраняется. Но знамением нашего времени является то, что старые праздники наполняются новыми идеями, отражающими современный образ жизни.
Мэрцишорул — популярный в Молдавии праздник. В старом быту молдаван, болгар и румын этот день посвящался весеннему возрождению природы. С ним были связаны различные аграрные поверья и обряды, с помощью которых крестьянин надеялся обеспечить будущий урожай. Сейчас мэрцишорул — день поздравлений с наступившей весной. Возникла и традиция, по которой мэрцишорул стал днем культуры и искусства народов Молдавской республики, а 1 марта — это первый день фестиваля, который открывают самодеятельные национальные ансамбли, прибывающие в Кишинев со всех концов республики.
У многих народов было принято отмечать наступление весны обычаями, которые сближали человека с природой. Так, у народов Средней Азии пробуждение природы и начало сельскохозяйственных работ отмечалось весенними праздниками, концентрировавшимися вокруг старинного Нового года в честь весеннего равноденствия — навруза (21–22 марта). Проникнутый любовью к природе и жизни навруз прямо противоположен духу мусульманских установлений и ритуалов. Исламские правители в течение столетий пытались искоренить этот праздник из народной жизни. Однако каждую весну в преддверии навруза совершался вековой обряд джуфтбаророн: почтеннейший в селении человек прокладывал первую борозду плугом, запряженным парой волов (рис. 22, 23). И как всегда по древнему обычаю, каждую весну таджики и другие народы Средней Азии устраивали увеселения в связи с появлением того или иного цветка. В Нурато, Пенджикенте отмечалось сайли гули сурх (весеннее гулянье в честь красных цветов); в Самарканде — сайли гули бихи (весеннее гулянье по случаю цветения айвы); в Ферганской долине, особенно в Исфаре, особой торжественностью отличался праздник тюльпанов. Устраивались красочные гулгардони (или гулгардак) — хождения с цветами. В Самарканде, в Зеравшанской, Ферганской, Кашкадарьинской и Сурхандарьинской долинах гулгардони известен под названием бойчечак (подснежник) и бахори нав муборак бод! (с новой весной!). В Бухаре гулгардони назывались булбулхони (соловьиное пение).
Рис. 22. По традиции старейший житель селения начинает засев
