class="p1">— Умница моя, — одобрительно улыбается. — А они что?
— Не знаю. Я убежала.
Матвей обхватывает меня за талию и, крепко прижав к себе, отрывает от пола. Затаскивает в комнату, ногой захлопывает дверь, а затем мы с хохотом валимся на его кровать.
— Ты необыкновенная, Ань, — он нависает надо мной, поглаживая щеку. — Такая маленькая, но такая храбрая.
— Это все из-за тебя, — тянусь к его рту. — Ты меня вдохновляешь!
— Правда? — дразнит, не позволяя сорвать поцелуй.
— Да! Да!
— Любишь меня? — ухмыляется, лаская указательным пальцем мои губы.
— Очень! А ты меня?
— Так сильно, что даже самому страшно, — отвечает на удивление серьезно. — И это не блажь и не придурь, Ань. Я правда весь твой. От физической оболочки до последней мысли.
— А я твоя, — произношу еле слышно, зачарованно глядя ему в глаза.
Матвей наклоняется и наконец дает мне то, о чем я так отчаянно мечтала. Наши губы соприкасаются, и по телу разливается сладкая эйфория. Веки опускаются. В голове становится по-хорошему пусто. А сердце рвется на части от бесконечной всепоглощающей любви.
Глава 25. Аня
Плохая новость в том, что мой протест не дал никаких результатов. Через два дня после встречи с потенциальными приемными родителями Нонна Игоревна приглашает меня к себе в кабинет и с невозмутимым видом сообщает, что готовит бумаги для удочерения.
Я, естественно, вновь пробую возразить, но директриса остается непреклонна. Дескать, не выдумывай ерунды, Анечка. Пройдет еще немного времени, и ты мне спасибо скажешь. За то, что я тебе билет в хорошую жизнь подарила.
Короче говоря, ситуация из просто неприятной уверенно перетекает в катастрофу. До моего мнения абсолютно никому нет дела, и я не имею не малейшего представления о том, как восстановить справедливость.
Возможно, я наивна, но после разговора с той супружеской во мне зародилась робкая надежда на счастливый исход. Ведь они же прекрасно видели, что я не хочу ехать с ними! Что мое место здесь, рядом с Матвеем! Но, несмотря на это, все равно приняли решение забрать меня в семью. Против воли. Силой.
Глотая едкое разочарование, покидаю кабинет Нонны Игоревны и на ватных ногах бреду по коридору. Без особого направления. Куда глаза глядят. До внешних раздражителей сейчас нет никакого дела. Организм работает на автомате. Все внимание погружено вглубь, в область левого подреберья, где назойливо саднит, дергает и нарывает…
Неужели это конец? Неужели мне действительно придется уехать?..
Я до последнего не верила в такой исход, но сейчас он кажется пугающе реальным. Щемящая тоска из-за расставания с любимым мальчишкой уже вовсю маячит на горизонте, подбирается все ближе, омрачает воздух своим зловонным дыханием.
Я знаю, что мое сердце всегда будет принадлежать Матвею. Где бы я ни была. Сколько бы времени ни прошло. Чисто физически нас, конечно, можно разлучить. Можно увезти меня в другой город, поселить в квартире, дать спальное место и обеспечить едой.
Но как же я буду жить без сердца? Разве люди с дырой в груди не обречены на смерть?
Прижимаюсь лбом к прохладной стене и на несколько мгновений прикрываю глаза. По щеке дрожащим ручейком прокатывается слезинка, а следом за ней еще несколько.
Мне плохо. Так плохо, что хочется рухнуть в обморок, отключиться, хотя бы на пару минут потерять связь с гнетущей реальностью. Чтобы не мучиться, не терзаться, не ощущать острую парализующую боль, которая ядовитой агонией растекается по венам.
— Аня! — голос Матвея я узнаю сразу.
И он — такой родной, ласковый, любимый — вызывает у меня улыбку сквозь слезы.
— Да? — шмыгнув носом, оборачиваюсь.
Горелов понимает все по моему лицу. Считывает эмоции практически молниеносно. Разочарованно поджимает губы. Вздыхает. Понурит голову. А затем подходит ближе и негромко интересуется:
— Не выгорело, да?
— Не-а, — всхлипываю я.
— Ну-ну, тише, — обнимает. — Не плачь, моя девочка.
— Что же теперь будет, Мот? — я бессовестно топлю слезы в его футболке. — Неужели нам и впрямь придется расстаться?
— Ни за что, — говорит, поглаживая меня по волосам.
И его ответ звучит на удивление уверенно.
— А как тогда быть? — задираю голову, чтобы лучше рассмотреть его лицо.
Оно спокойное и мрачное. Никакой паники и метаний. Будто он уже все давно решил и ничуть не сомневается.
— Мы с тобой сбежим, Ань, — твердо произносит Матвей.
— В смысле? — от шока я аж всхлипнуть забываю.
— В прямом. Я все продумал. Если пребывание в детдоме грозит нам разлукой, значит, мы уйдем отсюда до того, как это произойдет.
Его слова вызывают во мне смешанные чувства. С одной стороны, они звучат как абсурд, фантастика, чистой воды авантюра! А с другой — дарят надежду на то, что еще не все потеряно…
— Но где же мы будем жить, Матвей? — ахаю я. — И на что? Мы ведь оба несовершеннолетние…
— Не думай об этом, — коротко чмокает меня в лоб. — Я все устрою. Найду работу, снимем жилье, а потом, когда тебе исполнится восемнадцать, поженимся.
— А если нас поймают? — судорожно соображаю. — И силой вернут обратно?
— Не поймают. Мы выдвинемся ночью. К утру, когда нас хватятся, мы будем уже далеко, — Горелов пристально смотрит мне в глаза, а я с жадностью ловлю каждую его фразу. — Верь мне, Аня. Иначе у нас ничего не выйдет.
— Я верю. Верю, конечно! — заверяю с жаром. — Но мне страшно, Матвей. Ведь на кону так много…
— Будь храброй, малышка, — он слегка надавливает на мои щеки, не позволяя отвести взгляд. — Мы справимся. Будем вместе, несмотря ни на что, поняла?
— Да, — затаив дыхание, тону в омуте его ореховых глаз.
— Детали расскажу чуть позже, а пока — потихоньку собирай вещи, — инструктирует Мот. — Бери все самое необходимой, но слишком не перегружайся. Нам долго придется идти пешком.
— Хорошо.
— Ну давай, Ань, беги, — он снова целует меня в щеку. — Вечером я к тебе приду, и мы все подробно обсудим. А сейчас мне нужно кое о чем договориться.
— П-поняла, — запинаясь, медленно пячусь назад. — Я все сделаю, Мот, не сомневайся.
Он такой сильный, такой смелый, такой сообразительный… Я просто обязана ему соответствовать! Обязана быть бесстрашной и твердой в своих решениях!
Залетаю в комнату и достаю из-под кровати рюкзак. Что же мне с собой взять? Выбор только поначалу кажется очевидным, но, стоит мне всерьез начать прикидывать, как мысли начинают путаться и метаться, словно птицы в силках.
Допустим, шерстяные носки. Они понадобятся? Или лучше оставить их здесь? Места они занимают немало… На дворе, конечно, пока лето, но неизвестно, как долго нам с Матвеем придется скитаться. Да и зимы в
