прекрасно понимали, что происходит. Под одеялом Петренко обнял Когана и притянул его к себе, прижавшись губами к его губам[141].
Несмотря на первоначальное намерение Петренко провести в квартире Когана всего одну ночь, из-за возникшей связи его визит затянулся. По утрам Коган уходил на работу, оставляя гостя одного в квартире. По вечерам, когда он возвращался, они готовили ужин, смотрели телевизор и занимались сексом. Коган и Петренко привязались друг к другу, но Алексей все еще не был готов рассказать Борису правду о себе: о жене, о бегстве и особенно о работе в КГБ. Сам Коган не задавал никаких вопросов и, казалось, просто наслаждался обществом новообретенного любовника.
На третий день пребывания в квартире Когана Петренко решил прогуляться по городу. Встреча с Борисом отвлекла его от тяжелых мыслей, но теперь нужно было все обдумать и разработать четкий план, как вернуть уважение и доверие начальства и добиться восстановления в партии и КГБ. Погруженный в свои мысли, Петренко оказался в том же парке, где несколько дней назад встретил Когана.
В одном из закутков парка стояло небольшое бетонное строение – общественный туалет. Петренко решил им воспользоваться. Внутри по грязному полу растекались лужи. В воздухе стоял резкий запах мочи. В туалете было поразительно тихо. Морщась от неприятного запаха, Петренко подошел к писсуарам и стал расстегивать штаны. Вдруг он услышал за спиной шаркающие шаги – в туалет зашел кто-то еще. Петренко повернул голову и увидел коренастого мужчину в плаще с портфелем в руке. Мужчина поставил портфель на пол и стал возиться с ремнем у дальнего писсуара. Он бросил взгляд на Петренко, но тот отвернулся. Когда через несколько секунд Петренко беспокойно оглянулся, он понял, что незнакомец все еще смотрит на него. Петренко закончил свои дела и быстро ушел, оставив мужчину у писсуара.
Из любопытства Петренко решил проследить, что этот тип будет делать дальше. Он нашел скамейку напротив туалета и сидел там некоторое время, ожидая, когда незнакомец выйдет. Прошло полчаса, но ничего не произошло; Петренко подумал, не упустил ли он каким-то образом незнакомца. Что он делал там все это время? Петренко подождал еще десять минут, но никто по-прежнему не выходил. Азарт и любопытство взяли верх, и Петренко снова зашел в туалет. Как раз в тот момент, когда он собирался войти, незнакомец вынырнул из темноты – их взгляды на мгновение встретились, плечи соприкоснулись. Петренко стало не по себе, он задержался в туалете на минуту, а затем вышел на улицу. Незнакомца нигде не было видно[142].
Петренко вернулся на скамейку. Он просидел там еще полчаса, как вдруг снова заметил мужчину из туалета. Дальше события развивались как в их первую встречу с Коганом. Мужчина вежливо поинтересовался, можно ли присесть рядом, и Петренко жестом показал, что не возражает. Незнакомец представился Кириллом Долгоруковым. Петренко назвал свое имя, и они пожали друг другу руки.
– Вообще-то я живу в Никополе, а здесь в командировке, – сказал Долгоруков, положив портфель на колени. – Часто в разъездах, работа такая. Когда бываю в Запорожье, стараюсь заглянуть в этот парк. – Затем он наклонился к Петренко и тихо, почти шепотом, добавил: – Я люблю парки – здесь можно встретить таких, как мы.
Петренко неловко отодвинулся и несколько секунд сидел молча.
– Я учитель и здесь впервые, – сказал он, тайком разглядывая Долгорукова. Петренко решил прибегнуть к своей обычной легенде.
– Хорошее дело, – улыбнулся Долгоруков. – Я работаю, чтобы были какие-то деньги, но еще я священник и помогаю управлять местной церковью в Никополе. Коммунисты, будь они прокляты, разграбили храм и бросили в тюрьму многих братьев. Мы с другими священниками собираем деньги для заключенных священнослужителей, чтобы помочь им пережить это испытание. Вы знаете, что это большевики запретили религию? В стране теперь одни атеисты. Но эти свиньи не смогли лишить веры моих родителей, они сохранили ее и передали мне любовь к Богу и ненависть к Советам[143].
Тирада Долгорукова застала Петренко врасплох – не каждый день он слышал настолько резкую и открытую критику советской власти. Он внимательно слушал и наблюдал. На секунду Петренко снова испугался, что собеседник может быть агентом КГБ, но по мере того, как Долгоруков рассказывал всё новые подробности своей жизни, выплескивая всё больше ненависти ко всему советскому, Петренко убедился, что его подозрения напрасны. В какой-то момент Петренко осенило: он может войти в доверие к Долгорукову, узнать имена других священников, а затем сдать их КГБ как опасную группу государственных преступников, ненавидящих советскую власть и стремящихся ее подорвать. Он мог бы даже приврать, что исчез специально, чтобы обеспечить успех своей операции «под прикрытием»[144].
– Ладно, мне пора, а то опоздаю на автобус, – сказал Долгоруков, поднимаясь со скамейки. – Приезжайте в Никополь, вот мой адрес. – Он протянул листок бумаги с нацарапанным адресом. – Буду рад вас видеть. Я живу с отцом и тетей, но вы можете остановиться у нас – они не будут против.
– Конечно, приеду! – сказал Петренко, пожимая руку Долгорукову. – На неделе.
Вечером за ужином Петренко объявил Когану:
– Борис, мне нужно ехать в Никополь. Я забыл тебе сказать, что должен встретиться там с одним из моих коллег-учителей. Ты только не волнуйся, я скоро вернусь в Запорожье, и мы снова увидимся.
– Обещай, что вернешься! – умолял Коган.
– Обязательно! – пообещал Петренко.
Перед отъездом Петренко Коган сделал ему подарок – открытку с надписью «Дорогому другу Владимиру от Бориса». Петренко почувствовал себя неловко, ведь он не привык получать такие знаки внимания от других мужчин, но положил открытку в карман.
После нескольких дней, проведенных вместе, Коган проникся к Петренко сильной симпатией. Его интриговали ум и некоторая скрытность Петренко. Несмотря на то что Коган жил с женой и ребенком, он мечтал о крепких отношениях и глубокой эмоциональной связи с мужчиной. Борис устал от случайных встреч с незнакомцами и понимал, что постоянно приводить мужчин в квартиру, пока жены и ребенка нет дома, рискованно и может закончиться неприятностями. Трагедия Когана, как и многих других гомосексуалов, заключалась в том, что в СССР было крайне сложно или даже невозможно установить глубокие отношения с однополым партнером. Те, кого он встречал, не хотели влюбляться. Они не допускали даже мысли о том, что между двумя мужчинами возможна романтическая любовь, не хотели отождествлять себя со своим влечением, ведь общество твердило, что это не то преступление, не то патология, не то извращение.
Чтобы найти партнеров для секса в своем городе, Коган, как и многие другие гомосексуальные мужчины, полагался на обширную тайную сеть знакомств. Летом 1962 года, за год до встречи с Петренко, он отправил семью в деревню и пошел в баню. Там он встретил красавца Филиппа Пронина. Коган и Пронин потерли друг другу спины, и из разговора
