этом сей гражданин так и не оценил этой доброты и ведет себя в соответствии со второй частью фамилии как настоящий "штейн". Короче к обязанностям дворника относится спустя рукава, подведомственный участок не держит в надлежащем виде, скользкие места песком не посыпает, рабочий класс по дороге на работу и домой падает, набивает шишки, что сказывается на производительности труда. Конечно, будь напечатана эта статья в "Правде", думаю было бы немало шума в связи с антисемитской выходкой. Но здесь что можно взять с дурака правдоносца и заводика выпускающего чайники и прочую эмалированную посуду. Тем не менее диссидент Красноштейн был уверен в необычайной важности этого фельетона и рассчитывал этим аргументом сразить наповал американских дипломатов.
Двадцатиминутная "экскурсия" по Вене кончилась. "Bahnhof angekommen" объявил шофер.
Перрон с которого нам предстояло продолжить наше путешествие представлял собой жуткое зрелище. Все это выглядело какой-то гремучей смесью эвакуации, дачной электрички и отправки в концентрационный лагерь. Весь перрон был уставлен чемоданами и прочим багажом, вокруг которого сновали, постоянно передвигая чемоданы, толпы людей. Одиночные посты вооруженной охраны были сброшены с платформы превосходящими силами наступающих эмигрантов. Теперь солдаты сбились в кучу в конце перрона и ощетинившись короткоствольными автоматами защищали последний свой рубеж. Стоял шум и гвалт. Отъезжающие продолжали прибывать. Ругались, толкались пытаясь угадать и выкроить место куда должны были подать вагон. Мне стало жутко в предчувствии побоища которое должно было завязаться по прибытию поезда. Никаких мест в наших бумагах не значилось, а лишь был указан номер вагона. Вскоре показался поезд медленно пробирающийся вдоль перрона. Толпа колыхалась как студень, словно увлекаемая движущимися вагонами.
Наконец колеса заскрежетали и поезд окончательно остановился. К дверям вагонов устремились плотненькие, пышущие здоровьем граждане, распихивая менее упитанных и менее здоровых соотечественников. Наиболее проворные товарищи уже ухватились за поручни вагонов и были готовы начать штурм, как только откроются двери. Дверь нашего вагона распахнулась и в дверном проеме показался высокий худощавый человек. Проворные граждане эмигранты замерли на мгновенье не решаясь пока выкидывать и топтать человека в австрийской железнодорожной форме. Австриец железнодорожник попытался жестами отогнать людей от дверей, потом поняв что это все равно не удастся, помахал какому-то человеку. Наконец мы заметили австрийского носильщика который все это время спокойно стоял на перроне. Увидев призывной жест, носильщик начал действовать.
"А ну расступись" — командовал он толкая вперед свою тележку — "Проход дай, убирай на*уй твое барахло!"
Не сильно церемонясь он растолкал в стороны груды чемоданов, словно ледоход, высвободив за собой проход.
"Отцепись от поручней, кому говорю!"
Носильщик отогнал от дверей последнего проворного гражданина, после чего занял место неподалеку от австрийца. Австриец с уважением посмотрел на носильщика, сумевшего так быстро навести относительный порядок. Видимо австрийцы получив неприятный опыт в отправке эмигрантов решили усилить своих контроллеров железнодорожников опытными бывше-советскими кадрами. Судя по всему носильщик был здесь на своем месте. Австриец поднял руку, призывая внимание и начал говорить по-немецки. Потом он что-то шепнул носильщику. Носильщик обвел ненавидящим взглядом толпу и начал говорить: "Значит так! Посадка в порядке очереди. Он говорит фамилию и места, а вы эти места со всем своим барахлом занимаете."
Потом он кивнул австрийцу, показывая что можно переходить к основной части. Австриец достал из кармана листок бумаги, развернул и начал читать: "Herr Finkelstein! Ihr Platz — eins, zwei, drei und vier. Bitte sch;n!"
"Финкельштейн" — следовал свободный перевод — "Твои места с первого по четвертое и чужое не занимать."
Финкельштейн протаскивал багаж по освобожденному носильщиком проходу, забрасывал их в вагон и вместе со своим семейством следовал на предназначенные места. Убедившись, что Финкельштейн на месте, австриец называл следующую фамилию. Посадка шла медленно, но надежно. Неожиданно в это скучное посадочное благополучие ворвались странные крики. Никто не обратил внимание как к двери прокрался странный человек в неопрятной поношенной одежде и вдруг заорал: "Гельд унд папирэн биттэ".
Первым очнулся носильщик.
"Чего орешь дубина!" — гаркнул он — "Отойди в сторону. Не видишь людей сажаем!"
"Но мне срочно надо" — оправдывался странный человек и снова перейдя на немецкий заорал "Гельд унд папирэн".
Носильщик не выдержал. Выругался по-русски, потом схватив помятого гражданина за рукав, оттащил его в сторону и добавил парочку немецких ругательств. Австриец немецкие ругательства понял, повернулся в сторону носильщика и укоризненно взглянул на него. Носильщик многозначительно развел руками. Мол, хотел же как лучше. Австриец повернулся к пассажирам и все также меланхолично продолжил чтение списка.
"Чего у тебя, выкладывай" — носильщик обратился к странному человеку.
"Дело то пустячное" — начал человек, вероятно решив, что носильщик здесь за главного.
Из обрывков разговора доносящегося от странного гражданина с носильщиком я неожиданно узнал эту невероятную историю. Оказалось, что этот помятый гражданин приехал в Вену на здоровенном грузовике "КамАз". Он вроде бы был шофером дальнобойщиком и даже имел опыт катания по заграницам. Но как ему удалось выправить документы в Австрию остается загадкой. Во всяком случае свой КамАз он рассматривал как личное средство передвижения и намеревался продолжить на нем путь в Италию. На вокзал же он явился, чтобы получить какие-нибудь инструкции, документы-папирэн и по возможности деньги — возврат за железнодорожный билет. Помятый товарищ быстро и сбивчиво излагал всю историю носильщику, иногда понижая голос и нашептывая что-то на ухо. После чего они оба заливались смехом, а носильщик уважительно замечал: "Ну парень, ну даешь!" Видно было что шофер дальнобойщик совсем позабыл об оскорблениях и теперь они с носильщиком были лучшими друзьями. Носильщик тоже позабыл о своих обязанностях переводчика, да собственно они уж и не требовались. Фамилии эмигрантов были почти что немецкими, привычными для австрийца, а что такое айн унд цванциг и биттэ шён мы уж как-то за две недели освоили.
Тихо и спокойно продвигалась толпа уже вежливых и уступчивых эмигрантов. Носильщик и шофер продолжали болтать в сторонке.
"А машина то твоя где?" — Поинтересовался носильщик — "Не уж то на вокзале."
"Дурак я что ли!" — возмутился шофер — "Тут стоять негде. Я КамАз свой неподалеку в скверик загнал."
"Какой скверик?" — удивился носильщик — "Марц парк, что ли? Да ты совсем охренел. Там же люди гуляют."
"Ну и пусть себе гуляют" — весело отозвался шофер — "я им не мешаю".
"Полицию могут вызвать." — сообщил носильщик.
Шофер дальнобойщик явно забеспокоился.
"Я то думал в скверик, въехал и никому дела нет. А у вас тут такие строгости!"
"Слышь, а долго тут эта канитель еще будет?" — спросил шофер указывая на стоящих эмигрантов.
"Ну с пол — часа еще. Не меньше."
