знал, что ты уже владеешь несравненным клинком! Издали он напоминает оружие из надзвездных краев, но я что-то не припомню в вашем роду подобного меча.
Ветерок рассказал мастеру, что клинок — это творение Дикого Кота из Имарна, и любезно предложил вместе полюбоваться на его работу.
Оба воина и кузнец поднялись, прося прощение у духов покровителей дома за прерванное священнодействие трапезы, и подошли к очагу, возле которого гости в знак добрых намерений сложили оружие.
Когда Ветерок достал из ножен меч, кузнец так и застыл, запустив пятерню в огненно-рыжую бороду. Камню помни́лось, что он сейчас обожжется.
— Этот меч прекрасен, как песня! — наконец сумел пролепетать потрясенный мастер. — Должно быть, сам великий Се стоял за плечом Дикого Кота, когда он ковал этот клинок. Смертному неподвластно подобное мастерство!
Все время, пока шел разговор, Камень слышал за перегородкой, отделяющей мастерскую от жилой части дома, возню, приглушенные голоса, а плетеная из травяных волокон завеса подозрительно шевелилась. Дело в том, что из семерых Искровичей в комнате со взрослыми находились только полуторагодовалый малыш, который нынче сидел на коленях у матери и, сонно хлопая глазенками, мусолил кусочек лепешки, и старший сын Уголек, допущенный вместе с Обглодышем к беседе на правах слушателя. Остальным пятерым строгий отец задал по уроку в мастерской. Но какой тут урок, когда дома такие гости — настоящие воины травяного леса, чья жизнь — сплошные приключения и подвиги.
Мастер Искра улыбнулся в усы, сделал зверскую морду и нарочно резко отдернул завесу. Застуканные на месте преступления озорники с визгом кинулись врассыпную. Теперь их до ночи домой плеткой не загонишь. Вместе с юными сорванцами на улицу сбежали насытившие свой голод Обглодыш и первенец кузнеца. Еще когда топилась баня, бывший невольник успел свести с мальчишками настолько короткое знакомство, что его пришлось всерьез отмывать от уличной пыли и грязи. Камень с грустью подумал о новой, почти еще не ношеной одежде, но тут же рассудил, что навряд ли в прежней жизни юного беглеца находилось много места для ребячества, возни и детских забав.
Кузнец для острастки погрозил отпрыскам тяжелым кулаком и вернулся к гостям.
— Ох, бездельники! — сокрушенно покачал он огненной головой. — Совсем от рук отбились. Только бы летающих ящеров гонять, на оружие любоваться да слушать байки заезжих купцов. О ремесле не думают совсем!
— Всему своя пора, — утешил друга Камень. — Подрастут — будут справные тебе помощники.
— Да услышит твои слова Великий Се, друг Утес! — ответил кузнец. — А то уж больно тяжелые времена нынче настали!
— Что так? — искренне удивился Камень. — А я-то полагал, что Неспеха процветает. Разрастается, как молодая трава под солнцем, торговлю бойкую ведет!
— Только простому человеку от этой торговли — одни убытки! — сокрушенно вздохнул Искра. — Ты разве не заметил, в Неспехе всем заправляют чужеземные купцы да княжьи наемники. Вот они действительно богатеют, а мне иной раз после уплаты налогов руду не на что купить. А еще семью кормить надо!
От таких горьких слов во рту у Камня тоже появился неприятный свинцовый привкус, словно отменное таме кузнеца прокисло или прогоркло.
— Да неужели же в таком большом городе у тебя работы нет?
— Работа-то есть, как не быть, — горько усмехнулся мастер. — Вот только серебра она не приносит. Наемники-то да купцы и не заходят сюда. Им больше по душе тарунские кривые клинки да боргосские секиры. А с нашего брата землероба да ремесленника много ли возьмешь! Да тут еще князь моду ввел вместо травяных рубах носить пластинчатые синтрамундские доспехи и туники, свитые из железных колец. Великий лишь Се да царь Арс знают, как их плести, а вся княжеская армия только в них и ходит. Да и не хочется, положа руку на сердце, на княжеских головорезов работать! Потом тебя же самого твоим мечом и зарежут. Совсем никакой на них управы нет! Скоро все народы под свою пяту подомнут, в родовых твердынях засядут! А тут я еще слышал, что некоторые старейшины, дабы откупиться от князя, сородичей своих в полон отдают! Надеюсь, друг Ураган, в вашем племени не свершается подобного непотребства?
— Не свершается и не свершится, — успокоил мастера молодой воин. — Пока стоят стены Гнезда Ветров.
— Гнездо Ветров — могучая твердыня, — успокоено улыбнулся кузнец. — Ее стены не поколеблются и после второго пришествия Великого Се.
— Твоими бы устами да хмельное таме пить! — нахмурил в ответ брови молодой Ураган.
Улыбка сползла с лица кузнеца, во взгляд вернулась тревога:
— А что случилось? Неужто твоим близким, молодой Ураган, грозит какая беда?
Ветерок глянул на Камня вопросительно: говорить, не говорить. Могучий Утес кивнул.
— Неужели ты думаешь, что люди травяного леса поверят этой гнусной клевете! — воскликнул кузнец, едва дослушав Ветерка. — Ураганы — один из четырех древнейших и прославленных своей доблестью народов!
Ветерок болезненно скривился.
— Люди обычно склонны доверять тому, что видят, — печально изрек он. — А видят они чаще всего то, что им удобно и не мешает спокойно жить. Князь Ниак знал о нашем стремлении заключить союз с дружественными нам племенами и сделал все, чтобы этому помешать. Молва — черная птица, но летает она быстро, как мысль. Мы-то надеялись сообща свергнуть власть князя Ниака, а теперь как бы кровь наших друзей и братьев, отстаивая свое доброе имя, не пришлось проливать.
— Так надо говорить со старейшинами! — воскликнул кузнец, вцепившись в бороду с таким видом, словно вознамерился ее оторвать. Камень помнил по прежним временам, этот жест свидетельствовал у него о сильном волнении. — Собрать Большой Совет, вызвать князя, если потребуется, на суд Великого Се! У тебя, молодой Ураган, чай и свидетель имеется!
— Совет собрать, конечно, мы попытаемся, только вопрос, захотят ли старейшины на него приехать, не побоятся ли против князя пойти? Вот кабы ты, друг Искра, переговорил хотя бы со своей родней…
Как и опасался Ветерок, добродушный кузнец, так хорошо и трезво рассуждавший, едва дошло до дела, сник точно уголь, упавший в лохань с водой. А ведь в прежние годы, объяви Ураганы поход, кузнец и всего оружия из мастерской не пожалел бы, и сам бы пошел, но одного взгляда на притихшую возле очага Тростинку и малыша хватило, чтобы боевой пыл в нем потух.
— Отстаивать правое дело — это, конечно, хорошо и надобно. Если князю не дать отпор, совсем нам всем конец придет. Он обманом захватил сольсуранский престол, наводнил страну всякой сволочью. Да только как тут воевать, когда семеро несмышленышей за спиной стоят: мал мала меньше. На кого их то оставить?
Ветерок согласно кивнул, с