мне делать. У меня в руках Володя Стоун, будущее человечества, и его просто затопчут здесь. А впереди — перед самым носом — кроссовки Джеффа, моего друга Женьки, ещё с детского сада… И они удаляются… исчезают. Нет, сейчас главное — Стоун, я один раз его уже так оставил.
Уже оставил.
И тут его ударили — Женьку. Вот этой резиновой палкой по ноге. Просто так.
И мой мыслительный процесс оставил меня. Всё это заняло меньше секунды.
Я повернулся к Стоуну.
— Володя, — сказал я, глядя в голубые глаза, — ты меня слышишь?
Никакой реакции.
— Иди к метро! Давай домой, понял? Домой, Володя!
Я всунул ему пакет с нашими дурацкими чипсами. И отвернулся, и побежал. Он справится, он не пропадёт, он крепкий, он не пропадёт, Стоун, я знаю. Он не пропадёт!
— Жень!
Я хотел заорать, догнать, а дальше — не знаю. Ну, правда, я не знаю! Не колотить же их по этой защите прямо голыми руками — или да? Я бы сделал, сейчас — сделал что-нибудь, но я не знаю что! И голос пропал, и я просто на деревянных ногах пошёл за ними.
Женьку куда-то волокли. А я просто думал, что синие волосы для митинга — не лучший вариант. А потом пришла сама собой мысль: лучше бы это был я. Тогда бы не пришлось ничего выбирать, ни о чём думать, ничего решать. Меня бы просто вынесли… пусть бы и ударили, но зачем я теперь здесь?
— Отпустите, — чуть не шёпотом сказал я. — Он ничего не сделал. Он ничего не сделал!
Его уронили. Просто уронили, и всё. И он упал и закрыл свою синюю голову руками. И тот — в шлеме и защите… «космонавт»… он замахнулся… И я схватил его за руку. То есть нет, я только хотел схватить, но меня и самого схватили. Я даже не испугался, просто дёрнулся — крепко держат; обернулся — а там пожилой такой дядька в круглых очках, держит меня за руку. Спокойно.
— Не лезь. Не поможешь. Ничего страшного — покатают и отпустят. Спокойно, спокойно. Не давай им повода.
Я упустил момент — Джефф был уже в автозаке.
Может, было бы гораздо лучше, если бы я никуда не пытался лезть, а просто снимал это всё на телефон?
Всё равно я ничем ему не помог. Совсем.
— Отпустите! — крикнула рядом какая-то девушка, но это было уже не про Женьку. — Ваня! За что?!. - она кричала про своего Ваню. И так же… так же безрезультатно. И я понял, как это глупо. А что не глупо?… Что делать?… Если бы я сейчас понимал, что нужно делать.
Я подошёл к этому автозаку. У дверей стоял человек — наверное, это был человек, в этой чёрной своей полицейской… форме одежды. Стоял и смотрел в пустоту.
— Он несовершеннолетний, — сказал я. — Он ничего не сделал!
— Звоните родителям, — сказал этот человек. — У нас приказ.
— Ваня! — кричала девушка своему парню. — Ваня!
— Не переживай, — сказал парень как-то даже весело и спокойно зашёл в автозак.
Будто я во сне. Что это… И — главное — что я должен делать? Вот я — что?
И что это за звук… будильник? Я сейчас проснусь? А, так это же Джефф мне звонит!
— Творогов! Слышишь? Всё нормально. Всё норм… Стоун где? Где Стоун!
— Женьк!
— Да чего ты… покатают и отпустят! Чего ты, всё в порядке!.. Стоун! Главное, Стоуна найди! Иван!
…Потом я уже сообразил: надо было попросить тех, кто снимал, скинуть мне видео. Задержание Джеффа. Ведь снимали! Все с телефонами… почему я никого не спросил? Где их потом искать?!. Зачем я там был? Ничего, вообще никакого толку от меня.
Я набрал Стоуна. Тишина.
Что за чёрт… что за чёрт!
Где он?!.
* * *
Я просто шёл и пытался настроить внутренний компас. Всё же у меня особые отношения с городом, он должен помочь мне!
— Володя Стоун, — повторял я про себя, — где он, куда он пошёл! Скажи мне, куда он пошёл!
Я первый раз так разговаривал со своим городом. И он, казалось, совсем не отвечал мне.
Через полчаса у меня просто подогнулись колени, и я зашёл во двор. В первый попавшийся двор на Бульварном кольце, чтобы сесть там хоть куда-нибудь.
…На качелях сидел Стоун и жрал чипсы из пакета.
— Стоун! Придурок… Я тебя везде ищу!
Я чуть не заплакал, то есть — реально заплакал, слёзы; но — сдержался. Я даже хотел его ударить, изо всех сил… И обнять тоже. Но мы обошлись без сантиментов.
— Где Джефф? — вдруг ясно спросил Стоун, безо всяких теорем Эйлера.
— В автозаке. Пойдём на трамвай. Пойдём, пойдём!
Я грязными руками зачерпнул горсть чипсов, затолкал себе в рот.
— Этого не может быть, — сказал Стоун.
— Может. Всё нормально, его отпустят. Поехали домой!
— Не может быть, — запел Стоун, — чтобы синус… понимаешь, си-нус!
Он раскачивался на качелях, и я понял, что с ним не всё в порядке. Сильно не в порядке. Он как-то странно раскачивался, я такого раньше не видел. И понял, что ничего нельзя сделать. Ничего. Я просто был рядом, и всё, просто рядом.
Так было… так было — долго, я думал, что я умру. Но я не умер.
…А потом Володя встал с качелей, и я обнял его. Ну, просто, чтобы вести. За плечи. У него плечи оказались шире моих, а ведь кажется — такой дохляк.
И мы пошли на трамвай. Меня совершенно не беспокоило, как мы выглядели со стороны. Как я веду другого парня, взяв его за плечи. Другу было плохо, и я вёз его домой.
На светофоре мы остановились, и я вдруг увидел всё вместе, будто
