говорит мягко и твёрдо одновременно:
— Я уверена, Никит, что ты будешь хорошим старшим братом. Стоит только это себе позволить. Несмотря ни на что. Могу пообещать, что ты не пожалеешь.
— Пообещай, — спонтанно прошу я, делая шаг к ней.
Глупо и бессмысленно просить о таком человека, не имеющего к ситуации никакого дела. Но прямо здесь и сейчас мне это необходимо. Пусть я и не представляю зачем.
Ева на секунду теряется, а затем берёт мою руку в свои пальцы, сжимает их и улыбается:
— Тогда я обещаю тебе, Никит — ты не пожалеешь.
— Ловлю на слове, — улыбаюсь я, сжимая её пальцы в ответ.
И снова происходит это.
Момент.
Который Ева портит, высвободив свою руку из моей и неловко улыбнувшись:
— Пойдём дальше?
— Да.
Минут через пять мы достигаем озера, а там и места преступления, так сказать.
Ева внимательно осматривается: лицо сосредоточенное, взгляд лихорадочно блестит. Она подходит к одному камню, затем к другому. К третьему. Закусывает нижнюю губу, явно начиная волноваться. Но у четвертого облегченно выдыхает и, прежде чем склонится к камню, кричит:
— Нашла!
— Отлично, — усмехаюсь я.
Ева поворачивается ко мне, взмахивает рукой на холм впереди и предлагает:
— Заберёмся туда? Вдруг получится поймать сеть.
— Попробовать можно.
Не успеваем мы подняться на пригорок, как Ева вытягивает руку с телефоном вверх и с мольбой в глазах смотрит на экран девайса.
— Ну же! — чуть ли не подпрыгивает она, блуждая туда-сюда. — Пожалуйста!
— Может, мне поднять тебя? — в шутку предлагаю я.
Но Ева замирает и пару секунд смотрит на меня задумчивым взглядом, словно всерьёз обдумывает моё предложение, затем передёргивает плечами и ворчит:
— Да ну тебя, глупости.
Я тихо смеюсь и прохожу к противоположному краю. С этой стороны пригорок выше, и кажется, среди густой зелени деревьев я различаю какое-то кирпичное строение.
— Ев, подойди, — оборачиваюсь я себе за плечо. — Глянь.
Ева недовольно кривится, словно я отвлекаю её от важного занятия. Впрочем, для неё всё обстоит именно так. Но она подходит, и я пальцем указываю вниз:
— Видишь?
Она вглядывается в даль, улыбается, и тут телефон в её руке сигналит.
— Работает! — визжит девчонка, подпрыгнув на месте, и набирает заветный номер.
Я снова улыбаюсь, потому что такое простое действие, как позвонить кому-либо, вызывает столько счастья на лице девчонки, что невозможно за неё не порадоваться.
Уникальная.
Ева прикладывает телефон к уху и начинает нервно дергать ногой в ожидании ответа.
— Связь ужасная — гудок прерывается, — жалуется она, но вот её лицо озаряется, и девчонка радостно выдыхает: — Ромка... Привет, разбойник. Рассказывай, как ты?
Она счастливо хохочет, видимо, получив смешной ответ, а я решаю не подслушивать чужой разговор и, спустившись ниже по холму, присаживаюсь в траву.
Прислушиваюсь.
К природе, не к голосу Евы.
Здесь красиво и спокойно. Даже ветер, треплющий листья на деревьях, звучит как-то по-особенному — величественно и приятно. А игра света? Вечернее солнце тоже проявляет себя по-особенному. Не слепит глаза, не горит на коже, и свет от него тёплый и как бы уютный.
И звуки...
Звуки природы — это целая симфония, не меньше.
А когда их разбавляет эхо счастливого голоса Евы, которое ко мне приносит ветер... Не знаю, как описать свои ощущения. Словно в мире не осталось людей, никого, кроме нас двоих, и мне достаточно того, что рядом есть она...
В общем, забавные и странные ощущения. И обманчивые.
Не знаю сколько времени проходит за размышлениями об этих ощущениях, но вот Ева присаживается рядом со мной и устремляет свой взгляд вдаль. Видимо, мысленно прибывает в минувшем разговоре.
— Всё хорошо? — спрашиваю я, вырывая её из раздумий. — У брата?
— Да, — улыбается она и переводит взгляд на меня: — Спасибо, что помог.
— С корыстной целью, — усмехаюсь я, вынуждая её озадачиться. — Тоже хочу позвонить кое-кому. Ты не против?
— Нет, конечно! — тут же протягивает она мне телефон.
Беру его и поднимаюсь на ноги, чтобы вернуться на пригорок.
Номер я запомнил наизусть. Подолгу всматривался в него, пытаясь осознать правду. Боялся, что цифры исчезнут, и всё окажется не больше, чем сном.
— Да? С-слушаю! — звучит в динамике дрожащий голос.
— Привет, мам. Это я...
— Никита? Никита, с-солнце моё! Ку... куда ты пропал? Я... я уже не могу... С-сыночек, мне так плохо. Очень-очень плохо. П-помоги мне, слышишь? Умоляю тебя!
— Мам... — сжимаю я зубы. — Я... я не могу.
— Не... не можешь? Что э-это значит?! Хочешь, чтобы я подохла? Да? Этого ты хочешь? Вместе со своим папашей ждёте моей смерти, так?!
— Прекрати, — выталкиваю я из себя воздух, потому что горло сжал спазм.
Легкие, сердце, живот — всё сжалось от убийственного коктейля чувств. Страх, досада, разочарование, стыд, сочувствие, вина...
Буквально в один момент мне становится так хреново, что хочется выть в голос.
Но я себя сдерживаю, а вот мама не может:
— Прекрати-ить? Тебе плевать на меня! Я знала — знала! — что он настроит тебя против меня! Какой же ты слабый и жалкий! Мне нужны деньги, слышишь? Приезжай ко мне! С-сейчас же!
— Я не могу, — повторяю я, и рука, держащая телефон, безвольно падает вниз. — Прости...
Телефон тоже падает в траву, да я и сам опускаюсь вслед за ним, будто бы лишился всех сил. Ей плохо. Словно я надеялся услышать обратное, набирая её номер. Дурак. Естественно, она страдает без очередной дозы хорошей наркоты. Ещё один-два дня, и она вколет себе какую-нибудь дрянь. Дешёвку, низкопробного качества. Лишь бы прекратить ломку... Лишь бы забыться в обманчивом дурмане удовольствия...
Чёрт, как же это невыносимо!
Знать, что она убивает себя. Знать и мириться с мыслью, что я снова могу её потерять...
Глава 15. Никита
— Никит? Всё в порядке?
Я смотрю на Еву невидящим взглядом
