по волосам. — А что до других, то подумаем, как быть.
— Да что же думать-то? Будто средство какое есть, — утирала слёзы Власа.
Зарина тяжело вздохнула и промолчала, продолжая гладить её по волосам. В конце концов, Власа немного успокоилась, и знахарка сделала для неё отвар из душицы с мёдом. Власа выпила две кружки. Стало легче. Да только всё равно уже не уснула до самого утра, даже глаз не сомкнула. Стоило только расслабиться, как снова поляна с белыми цветами была перед глазами, а у ног тело Услады с вырванным из груди сердцем.
Во дворе поутру запели наперебой ранние птахи, пробудившись раньше всех от сна. Следом за ними одиноко прокричал первый петух. Наступил рассвет. Только не был он ясным, как в прошлые дни, утро оказалось пасмурным, туманным.
Власа вышла во двор. Чтобы окончательно выбросить ночные кошмары из головы, умылась холодной водой из бочки. После чего взялась подметать дорожку до калитки от опавших листьев — на смену лету незаметно подбиралась осень.
Уже стала возвращаться назад и увидела дверь дома со следами глубоких когтей. Будто зверь огромный, на вроде медведя, провёл своей могучей лапищей, разодрав дерево.
Перепугавшись, Власа закрыла рот ладонью. Значит, он и вправду был здесь…
Из дома тем временем вышел Мирон, насторожился, увидев дрожащую Власу, и проследил за её взглядом.
— Какого лешего… — потрясённо выдал он, рассматривая глубокие борозды на двери. — Медведь что ли?
Во двор вышла Зарина и тоже увидела страшные отметины, побледнела, схватившись за оберег на шее. Начертила в воздухе защитный знак.
— Я посмотрю, не сломана ли где изгородь. Медведи обычно всё ломают на своём пути, — предложил было Мирон, но знахарка его остановила.
— Не надо ничего. Мы сами всё посмотрим. А ты уже здоров совсем, можешь восвояси возвращаться, — внезапно решила Зарина. — Отец вон уже заждался тебя совсем.
— Что, прям сегодня что ли? — совсем растерялся Мирон. Не ожидал, что так резко его домой погнать могут, хотя раньше наотрез не пускали. — И что, не заразный я уже?
— Не заразный. Давно всякая хворь ушла, — поспешно заверила Зарина. — Так что собирайся.
Мирон недоумённо взглянул на Власу, но она ничего не ответила ему. Понятное дело, что из-за Черномара гонит его Зарина, не стоит ему видеть всё это. Расскажет ещё деревенским, те и вовсе озлобятся и в чёрной магии подозревать Власу станут, а хоть бы и Зарину.
— Ну ладно тогда, — согласился Мирон. Сходил в дом, захватил пояс, которым рубаху подпоясывал, а больше вещей у него в доме и не было. Вернулся во двор, встал перед Власой и Зариной и произнёс серьёзно:
— Спасибо за лечение, жизнь вы мне спасли. Теперь вовек благодарен буду, — Мирон положил руку на сердце в знак благодарности.
— Ты главное не болтай про нас дурного, а уж большего и надо, — устало ответила Зарина. — И про сны Власы и царапины на двери тоже не говори. Нечего другим за нашей спиной сплетничать. Уж и так небылиц насочиняли.
— Я не буду больше, честно. Слово даю. И пусть боги хранят вас, — искренне ответил Мирон и пошёл к калитке.
Власа смотрела, как он уходит по тропинке всё дальше и дальше в сторону деревни, пока не скрылась спина Мирона среди деревьев. Отчего-то тоскливо на душе стало, будто потеряла она что-то очень важное, лишь на короткий миг обретя…
Глава 11
На следующий день Зарина вернулась из деревни с дурной вестью, подтвердив все страхи Власы. Прошлой ночью около леса Усладу нашлимёртвой. Тело когтями разорвано, а в груди сердца нет.
— Поругалась она ночью с Яриком, да решила в свой дом воротиться. Там и пройти всего два дома, только не дошла Услада. По дороге кто-то напал на неё и уволок в поле. А уж там сердце из груди и вырвал, — мрачно поведала Зарина, присев на лавке во дворе.
— Это что же, прямо в деревне напал? А может, она сама ночью в поле пошла? — засомневалась Власа, нервно сминая в руках хлопковый платок, который до того расшивала красным узором.
Зарина отрицательно качнула головой.
— В деревне напал, а потом по земле волок, следы остались. Видать побоялся Черномар вблизи людей своё бесчинство творить…
— А чего ему людей бояться? — удивилась Власа. — Нелюдь любого человека сильней.
— Одного — да, но если вся деревня сбежалась бы, да огнём его палить начала — то могли бы и убить нечисть поганую. Огня все боятся, кто из Нави пришёл, — со знанием дела поведала Зарина. — Другое дело, что просто так Черномара не поймать, тем более в чаще лесной.
— Но можно его как-то выманить? Ловушку устроить? — с надеждой спросила Власа, даже вперёд подалась.
— Ох, навряд ли. Черномар хитёр, его трудно обмануть. Если простую нежить вроде мавок или упырей, тех ещё можно, — покачала головой Зарина и тяжело вздохнула. — Плохо, что Усладу убили. Лучше бы какую другую девицу, только не её.
— Почему это любую другую? — не поняла Власа. Хоть и жалко было Усладу, а всё ж таки характер у неё был скверный, не в пример другим. Да и любимого Власы она увела.
— Да потому, что она невестой Ярику была! Люди и без того во всех бедах клянут тебя, а тут Усладу убили! Так и скажут, что ты отомстила со злости и наслала чудище на людей! — всплеснула руками Зарина, чем окончательно выбила Власу из колеи.
— Я чудовище наслала?! Да как же это… они сдурели что ли… — даже слов Власа не нашла от растерянности и обиды. Совсем, видно, люди умом повредились, раз решили, что она может Черномара на деревню натравить.
— Ещё и староста в деревне сменился, — с горечью продолжила Зарина. — Народ вчера на вече собрался и кузнеца выбрал. Он теперь новым старостой будет…
В голосе Зарины слышалась тревога и досада. Оно и понятно — с отцом Мирона всё понятно было, тем более благодарен он был теперь за спасение сына. А вот кузнец наоборот. Наверняка ещё и захочет найти виновного в смерти Услады. Ярик же теперь без невесты остался…
— Ох, чувствую уходить тебя надо отсюда, — сказала внезапно Зарина.
Власа моргнула. Она никак не ожидала от знахаркитаких слов, подумала даже, что не всерьёз она, да только встретилась с тяжёлым взглядом наставницы и поняла — всерьёз.
— Да куда же уходить, наставница? Черномар же гонится за мною! — ошарашено выпалила Власа и застыла от внезапной догадки: — Или потому и гонишь прочь?…
От предательской мысли по щекам полились слёзы, неужели и
