чтобы Белая Вера проникла в земли обров.
— А что ты вообще слышал в своей чащобе? — презрительно бросил Апор, — скажи уж сразу, что ты защищаешь его потому, что он славянин, как и ты. Быстро же ты забыл, Немал, кто помог тебе подняться над сородичами.
— Я ничего не забыл, — огрызнулся князь, — я просто не хочу ошибиться...
— Единственная ошибка — это то, что это отродье шакала еще дышит, — выругался Апор, — его нужно казнить немедленно, прямо здесь и сейчас!
— Никто не может говорить за всех, что нужно делать, — вдруг произнесла Саломея, — особенно сейчас, пока мой муж все еще не погребен. Он умер плохой смертью — и кто знает, не стал ли его дух тем, кого вы зовете убыром, а мы именуем дюббуком — злым духом, что только и ждет, как вселиться в кого-то из нас.
— Страшны твои слова, шаманка яудов, — качнул головой Бульчу, — но если это правда...
— Если это правда, значит нужно убить обоих как можно быстрее! — рявкнул Апор, — их смерть упокоит дух Альмоша и смягчит его гнев!
— Если они виновны, — сказала Саломея, — я сама перережу им горло перед могилой словно жертвенному козлу на хатате. Но сначала мы должны обезопасить становище — чтобы дух моего мужа смог обрести покой по обычаям предков. И лишь когда он упокоится в могиле, мы сможем покарать убийц.
Апор бросил недовольный взгляд в ее сторону, но двое других дьюл, а также Немал поддержали Саломею и ему пришлось отступить. Ярополка и Кувера отвели в их собственный шатер, где и держали под тройной стражей. Меж тем Саломея, Мустислава и трое шаманов-талтошей начали подготовку к погребению. Иудейка говорила правду: столь странная смерть, какой стало убийство Альмоша, по поверьям мадьяр грозила появлением неупокоенного духа, что тревожил бы весь народ. Способы избавления от той напасти были известны — и талтоши, вооружившись топориками, принялись разрубать тело вождя на части, пока еще один шаман монотонно бил в бубен, распевая моления духам Нижнего Мира. Сначала была порублена верхняя часть туловища — грудная клетка и руки; потом Альмошу изрубили ноги и тазовые кости — чтобы он не мог встать из могилы. Эти останки были аккуратно сложены в большой могиле вырытой за границей стойбища. Сюда же положили колчан со стрелами (железными и костяными), боевой топор, несколько сабель и копий. Меж тем дружинники покойного кенде уже закололи коня Альмоша, отрезав ему голову и ноги по третий сустав. Все это было заботливо сложено в нижней части могилы, туда где у целого трупа упирались бы ноги. Сюда же сложили отрубленные голову и ноги заколотого быка, а также множество драгоценных украшений и лучший наряд покойника.
Голову Альмоша отдали Саломее, которая ухаживала за супругом с особым старанием: сначала, вместе с Мустиславой, она вымачивала голову в заговоренных настоях трав, после чего умащивала собственными мазями, созданными из смеси меда, соли, человеческого жира, змеиного яда и жабьей слизи. При этом Саломея шептала над отрубленной головой самые древние и тайные заклятия, восходящие к тем временам, когда жена патриарха Иакова, Рахиль, тайно перевозила домашних терафимов под седлом верблюда. После этого Саломея выложила верхнюю часть лица Альмоша тонкими, словно лепестки, пластинками серебра, оставив открытыми лишь глаза и рот. В завершение же она положила под язык мертвеца золотую пластинку, с выгравированными на ней иудейскими письменами с именами Яхве и Лилит.
Все это заняло три дня — и все это время сидели под стражей Ярополк и Кувер: в полном неведении о своей судьбе, без всякой связи с сородичами, за которыми следило чуть ли не все стойбище. На четвертый день пленников вывели из шатра и повели за границы городища где возле могилы Альмоша уже полыхали костры и погребальный кумыс с шипением лился в пламя и с жалобным криком гибли рабыни под кривыми ножами талтошей. Здесь же находились и дьюлы угров — Апор, Бульчу и Курсан, — и князь Немал и его сестра Мустислава и другие видные люди мадьярской, славянской и иудейской общин. Над самой же могилой стояла Саломея, держа на вытянутых руках большое серебряное блюдо, накрытое черным платком, Ткань покрывали загадочные знаки, вышитые опять-таки серебряными нитями.
Дождавшись, пока пленников подведут к краю могилы и поставят на колени, Саломея подняла руки и нараспев произнесла.
— В недобрый час ушел от нас во мрак Шеола мой супруг, великий кенде Альмош. Плачет земля, рыдает небо и дух покойного взывает к отмщению, ибо не в честном бою, но от руки подлого убийцы пал он — и по сей день тьма скрывает того, кто содеял сие злодеяние. Открой же глаза возлюбленный муж мой, восстань из мрака и назови имя того, кто отправил тебя во владения Самаэля, Яда Бога.
Мустислава рывком сорвала платок с блюда и меж людей пронесся испуганный шепот, когда все увидели голову Альмоша на блюде. Самое ужасное, что голова эта еще жила: сквозь маску
