на него сверху вниз и не могу пошевелиться.
— Яна, сделай то, что я прошу, — повторяет спокойно, но требовательно.
Ставлю и, не успеваю опомниться, как Вадим обхватывает руками мои ноги и, раздвигая их, тянет на себя.
Вздох! Сладкий стон.
Он впивается губами в мою плоть и вводит в меня язык.
— О, Боже, Вадим! Ааа!
Лаская, он поднимает на меня глаза. В мозгу проскакивают последние искры неловкости, со мной это впервые.
Периодически закрываю глаза, а когда открываю, вижу его действия, и это еще больше распаляет меня. Язык творит чудеса, тараня то нежно, то настойчиво мою промежность, клитор, время от времени переключаясь на внутреннюю поверхность бедра.
Снова те же ощущения полета, возбуждения и жажды его тела.
Знойно, стремительно, с похотью. Со страстными звуками и громким дыханием.
Хорошо. Нереально. Парю. Кайфую.
А дальше, он действует настойчивее и жестче, и у меня все плывет перед глазами. Откидываюсь на спинку, закрыв глаза, и выкрикиваю от наслаждения. Исчезает время, за ним пространство. Взлетаю, падаю, взлетаю, рассыпаюсь на атомы.
Вадим отрывается, вводит в меня палец, вторым надавливает на клитор, ускоряя темп, скользя языком по лобку.
Чувствую, как подкатывает оргазм.
Выгибаюсь. Раз, второй, третий.
Зарываюсь пальцами в его волосы и кончаю, покрываясь мурашками и забиваясь в горячих спазмах.
Никольский не дает времени обрести реальность, дожидается, пока стихнут последние волны, поднимает и относит меня на кровать. Ставит на колени и стоя сзади, резко вонзается. У меня темнеет в глазах, стоны, независимо от меня, вырываются из легких, слышу такие же от него.
Распаляюсь с новой силой, с головой ухожу в ощущения. Нежности больше нет. Он жестко и напористо вгоняет член, выходит и снова вгоняет. Властно, до упора. Но я обнаруживаю, что мне непередаваемо хорошо. Чувствую какое-то животное наслаждение.
С ума сойти! И так бывает?
Его дарящие дикую эйфорию, движения постепенно набирают темп. Быстрее. Еще быстрее.
Самым ярким ощущением, сгорающего от желания разрядки, организма, становится место ритмичного трения его плоти с моей.
Задыхаюсь, несусь навстречу.
— Янка, что же ты со мной творишь! — слышу хриплый голос, всплывающий среди какофонии звуков, чувств и впечатлений.
Он протяжно рычит, ускоряется на максимум и, выйдя из меня, заливает мои ягодицы спермой. А я, вдогонку, получаю повторный оргазм и плашмя падаю на простыни.
После душа, в полной темноте, подлезаю ближе к Вадиму, укладываю голову на грудь и утыкаюсь в шею.
Он обнимает. Молчим. Приятно утомленные, полусонные, на одной волне. Мне спокойно и сладко, а еще я ни о чем не жалею и, кажется, впервые за долгие годы, ощущаю полноту жизни.
* * *
Проснувшись, обнаруживаю, что я в комнате одна. Часы показывают десять. Ничего себе!
Поднимаюсь, открываю шторы. Озеро обволокло туманом, даже через стекло видно, что на улице холодно.
Потягиваюсь, в доме тепло и уютно, а в спальне пахнет Никольским. Втягиваю воздух — чумею, что за новый фетиш? Мои студенты сказали бы «вставляет».
Улыбаясь, иду в душ, а потом прохожу в гардеробную, стягиваю с вешалки одну из рубашек и накидываю, вместо халата. Еще минут десять уходит на чистку зубов и умывание. Подбираю волосы в высокий пучок и выхожу из комнаты.
Вадима нигде нет, исследую по очереди все двери. Ну не пошел же он на второй этаж? А потом открываю последнюю по коридору и оказываюсь в бассейне. Никольский плывет в мою сторону, расточая эхо от всплесков воды.
— Доброе утро! — подхожу к кромке.
— Доброе! Отоспалась?
— Да, — вижу его голый торс и ощущаю желание прикоснуться.
Снимаю рубашку и спускаюсь по лестнице. Отталкиваюсь и оказываюсь у него в объятиях. Повисаю на шее и трусь носом о щеку.
— Яна, я так не доплыву свой минимум, у меня по плану было еще три круга, — смеется он.
— Я поплаваю немного и уйду.
— Это если я отпущу, — он закидывает мои ноги и усаживает на себя.
Ныряю языком в его рот, он перехватывает его и жадно целует в ответ.
— Надеюсь, секса в бассейне не будет? — спрашиваю, ощутив незначительную эрекцию под водой.
— А ты хочешь?
— Мм, я бы воздержалась. Не очень здесь удобно позы подбирать.
— Наивная, — улыбается он, — ладно плыви, а то точно не закончу начатое.
С удовольствием, делаю два круга и выхожу, приглашая Вадима на завтрак, когда наплавается.
Готовлю омлет с сырной начинкой, заворачиваю его конвертиками и подаю на стол. Из овощей нарезаю салат, заправляю оливковым маслом и сервирую на двоих.
— Выглядит аппетитно, — Никольский входит на кухню и усаживается за стол, берет нож и вилку и принимается снимать пробу. — Вкусно, спасибо.
— Пожалуйста. А если бы было молоко, я бы приготовила панкейки.
— Купим сегодня молоко, завтра приготовишь.
Умолкаю в неловкой паузе. Значит, сегодня я снова остаюсь здесь. Прячу глаза, дабы не выдать восторга. Я рада. Так рада, что даже смешно от самой себя. Еще неделю назад я не представляла себя с Вадимом. А сейчас млею от возможности провести с ним больше времени.
— Кофе сделать? — спрашиваю, когда Вадим доедает омлет.
— Угу.
— В саду туман не виден, — говорю, нажимая на режим американо, разглядывая пейзаж за окном, — а озеро из окна спальни, будто в дымке. Красиво так, прямо эстетическое наслаждение.
— А ты, любительница видов, как я заметил?
— Просто до этого из моих окон можно было увидеть лишь облезлый двор.
— Значит, вечером прокатимся в одно место.
— Куда?
— Увидишь, тебе понравится.
Днем мы выезжали обедать в ближайший ресторан, на обратном пути купили в супермаркете продукты. А вечером, когда я предложила приготовить ужин, Вадим сказал, что туда, куда мы едем, все привезут из ресторана.
Из дома мы выехали почти в восемь. К Никольскому приехал кто-то из подчиненных, и они долго сидели в кабинете.
Не знаю сколько мы ехали, меня начало клонить в сон, и я отрубилась.
— Яна, просыпайся. Приехали.
Выхожу из сна, моргаю, глаза слепит яркий свет. Осматриваюсь — заехали в незнакомый гараж.
Выйдя на улицу, прямо из боковой двери во двор, не сразу разбираю во тьме местность. Мы идем к дому, но пройдя несколько метров, глаза привыкают к темноте, и я прихожу в ужас.
Это тот же дом, в который меня привозил Титов. За несколько шагов до входной двери я еще надеюсь, что эти коттеджи все одинаковые и, возможно, это другой. Но войдя в гостиную, испытываю полное потрясение. В пару секунд, я складываю картинку, и мне становится дурно. Матвей его племянник!
Я хватаюсь за плечо Никольского, в ушах появляется шум.
— Что с тобой?
