class="p1">— Ничего, просто голова закружилась. Уже нормально, — отлипаю от него.
Хаос, бушующий в мозгу, не дает возможности сориентироваться.
Как себя вести? Стоит ли ему сказать?
— Располагайся, — он помогает мне снять пальто, — я сейчас разберусь с одним распи*дяем, и поужинаем. Доставка будет через полчаса. А пока, любуйся видом.
Он улыбается и скрывается в кабинете. И только, когда слышу оттуда голоса, понимаю, что в доме мы не одни. От шока я даже не поняла, что в гостиной горел свет, когда мы вошли.
— Привет.
— Привет, — слышу в ответ голос Титова.
Меня пробирает дрожь, готова сквозь землю провалиться. Ну почему я раньше не поинтересовалась, кто его пресловутый дядя?
— Сколько раз говорить, если решил здесь зависнуть, позвони, узнай, может у меня есть планы на дачу?
— У меня был форс-мажор.
— Этот форс-мажор в спальне наверху? Или свет забыли выключить?
— Этот форс-мажор уже в машине.
— Не заметил, когда приехал. Может, убежала уже?
— Скорее спряталась.
— Бл*дь, детский сад. Матвей, давай заканчивай свои загоны! Это второй раз за два месяца. Что сложного? Собрался — набери, а уже потом тащи сюда своих телок.
— Ладно, извини. Не повторится.
— Все, топай. Ворота на ключ закрой, чтобы я не выходил.
— Закрою.
Титов выходит из кабинета, и мы встречаемся взглядами. Меня нещадно трясет, но я стараюсь не подавать вида. Сижу на диване, сложив ногу на ногу, скрестив руки, и смотрю прямо ему в глаза. Сейчас что-то произойдет — понимаю, пока парень отходит от шока.
Выражение его лица сменяется на гнев и даже ненависть.
— Что ты здесь делаешь?! — возмущенно повышает он голос.
— Приехала полюбоваться видом.
— Так вот как ты решила свои проблемы! Какого х*ра, Яна? Спала с ним уже, или только приехала отрабатывать?
Из двери кабинета вылетает разъяренный Никольский, резким движением разворачивает парня к себе и бьет кулаком в скулу. Тот отлетает и приземляется на диван.
— Ты совсем охр*нел?! Ты как разговариваешь?! — надвигается на него с таким видом, что мне становится страшно.
— Вадим, не надо! — я вскакиваю и встаю между ними.
— Исчезни! — его вид не сулит ничего хорошего и для меня, я теряюсь.
Он отодвигает меня в сторону. Хватает за барки Матвея и поднимает перед собой. У того разбита губа, из нее сочится кровь, он облизывает ее и неприязненно смотрит на родственника.
— Она тебе кто? — гремит Никольский.
— Преподаватель.
— Так какого х*ра ты с ней на «ты»?
— Имел общение за стенами колледжа, — словно камикадзе, дерзит парень.
За что получает еще раз кулаком в голову, только уже менее сильно.
Матвей отшатывается, слышу короткий стон. Но в этот раз он удерживается на ногах. Никольский делает к нему шаг.
— Вадик, пожалуйста, — у меня срываются слезы, — не бей его! Он же ребенок.
— Ребенок? — поворачивается он ко мне. — По вашим разговорам не сказал бы, что ты его именно так воспринимаешь.
— Отпусти его, давай поговорим, — я плачу и не могу остановить слезы.
Он поворачивается к Матвею, тому досталось сильно, щека красная и, похоже, болит голова, он держится за висок.
— Ноги в руки и вали отсюда!
Титов молча обходит Никольского, больше не говорит ни слова. Похоже, авторитет у того перед ним незыблемый. На выходе он бросает на меня злобный взгляд и выбегает, схватив куртку в руки, даже не одеваясь.
Когда за ним бахает дверь, я вытираю слезы и пытаюсь собрать себя в кучу, очень испугалась.
— У тебя шашни со студентами?
— Какие шашни? — прихожу в возмущение.
— Не включай дуру, ты четко поняла вопрос!
— Нет у меня с ним ничего, и не было.
Он идет к куртке, висящей на вешалке при входе, достает сигареты, возвращается к камину и закуривает, садясь на диван.
— Ты здесь была?
— Почему ты так решил?
— Яна, никогда не ври мне, нарвешься на проблемы. Оно тебе надо?
— Я просто хочу понять, почему ты это спросил.
— Потому что голова у тебя закружилась, когда ты обвела глазами обстановку. И зная пристрастия моего племянника таскать сюда всех подряд, дважды два сложить несложно.
Вздыхаю. Нужно все рассказать. Он все равно узнает.
— Он отбил меня на остановке от пьяных малолеток, которые отобрали мою сумку. А потом привез сюда. Мы просто разговаривали. Он рассказывал о своем детстве, о матери, о тебе.
— Ты что, травишь? Он никогда никому об этом не рассказывает.
— Значит, это было исключение.
— Почему вы на «ты»?
— Он доставал меня, как и других преподавателей. У меня было два варианта — стать объектом травли и терпеть выпады их компании или подружиться с ним. Я выбрала второй.
— Допустим, у вас дружба. Хотя это вообще ни в какие ворота не лезет. И ты больше не водишь дружбу с представителями мужского пола. Думаю, ты это помнишь… — киваю. — Что за претензии у него к тебе относительно меня? И откуда он знает про твои проблемы?
— Я в тот вечер, когда у меня появился Кириенко, на праздник в колледж не пришла. Он заподозрил, что что-то не так, приехал и наткнулся на хаос в моей квартире, вытащил меня полуживую из ванной.
— Как трогательно… А мне ты этого не рассказала, — топит Вадим со злостью.
— Я не знала, что он твой племянник. И этот эпизод не имел никакого смысла в моем рассказе.
Он затягивается последний раз и тушит сигарету в пепельнице, стоящей на столике, перед диваном.
— Он хотел тебя трахать, а ты ему отказала, — выносит вердикт Никольский.
Смотрю на него и понимаю, что с таким умным мужиком мне не светит тягаться. Что я там хотела? Чувствовать, предугадывать? Да он таких, как я, на завтрак ест.
— Одевайся. Я отвезу тебя домой.
Что-то внутри разрывается и расползается по организму ядом. Вот и поужинали.
В дороге никто не проронил ни слова. Уже под подъездом, перед тем как выйти из машины, я решаю последнее слово оставить за собой.
— Вадим, у нас был договор не вести разговоры о личной жизни, которые были до.
— Я помню. Спокойной ночи, Яна.
Выхожу из машины и в полном раздрае отправляюсь домой.
Глава 19
Вадим
— И, если вы, Андрей Тарасович, в ближайшее время не устраните проблемы с геодезистами, и нам придется заходить по этому делу в судебные тяжбы, вас ждет не просто лишение премии. Вы лишитесь должности!
— Я понял, Вадим Александрович. Я сейчас же займусь этим вопросом.
— Мирон Борисович, проконтролируй.
— Хорошо.
— Все свободны, — заканчиваю совещание.
Подчиненные с кислыми лицами разбредаются по своим рабочим местам. Достаю сигарету, чиркаю зажигалкой и подхожу к
