никто. Ты и только ты, — эта улыбка, ямочки, задорный блеск глаз, чувственный изгиб бровей, его страсть и юмор, — как прекрасно было сознавать, что они не фантом, не отражение, а настоящие, подлинные!
— А Тамико?
— Нет. Несколько часов не сделают Тами погоды. Тебе — да, — столь долгожданный низкий бархатный голос разливался рекой, завораживая, и самая совершенная копия не могла бы вызвать те же эмоции! — Знаешь, все время там у меня не было женщин… Сообщим Тами о возвращении, а показываться пока не будем.
* * *
Колетт возвращалась из бассейна, сияя. Плавание доставляло ей море удовольствия. Иногда Колетт чередовала простые заплывы с занятиями аквааэробикой.
По пути она заглянула в магазин и купила немного зелени на салат, дома ее ждал любимый, и вечер обещал быть очень занимательным.
Колетт не поверила глазам: под фонарем на скамейке приютилась так хорошо знакомая и в то же время на редкость чуждая теперь… Эрин.
Холеная и со вкусом одетая, она выглядела смущенной. Завидев сестру, Эрин первая встала и направилась Колетт навстречу, а поравнявшись, сказала тихо:
— Прости… За все прости… Дамир сообщил мне, где ты… Я тут недавно сижу…
Колетт просто стояла, смотрела на Эрин и слушала. Девушки продолжали сталкиваться в учебных аудиториях, но это происходило крайне редко, и Эрин всегда изображала из себя незнакомку…
Сколько дум, сколько слез… Сколько раз Колетт представляла, как такая своевольная, но родная сестра оттает и заговорит… А вышло совсем иначе, непредсказуемо, неожиданно…
Наконец, Колетт словно очнулась и кивнула Эрин:
— Пойдем в дом, побеседуем там… Холодно же! — и сразу позвонила Роберту: — Солнце, я сейчас с Эрин, — имя прозвучало резко, губы отвыкли произносить его, — мы во дворе, я ее пригласила к нам.
Если Роберт удивился, то не подал виду. Впрочем он много раз, гладя любимую, осушая поцелуями ее слезы повторял: «Погоди, вернется еще твоя блудная. Понадобится ей что-то и явится!»
Но, соблюдая приличия, дверь он гостье открыл, приветственно кивнув, забрал у Колетт пакет с покупками, рассортировал покупки на кухне, пока девушки раздевались, а затем поднялся на второй этаж, чтобы «не мешать» им.
Эрин придирчиво осматривала убранство, и так как Роберт тоже был весьма требователен в этом отношении, не нашла ничего, вызывающего ее отторжение. Роскошная, богато обставленная квартира — сейчас Эрин было с чем сравнивать, но по человеческим меркам сестра ее устроилась выше всех похвал.
Колетт осведомилась:
— Где присядем? В гостиной? На кухне? Ты голодна?
Эрин улыбнулась:
— Нет. Где тебе удобнее.
Колетт смутилась:
— А я бы перекусила. Так что давай на кухне? У нас там диванчик… — она не сказала, прощает ли Эрин, но ворковала так, словно не было никакой размолвки, будто сестры мило общались все прошедшее время.
Уютно устроившись и глядя на хлопочущую Колетт, Эрин повторила:
— Ты прости, что я тогда тебя бросила. Повелась на резкие слова, не оценила твою ситуацию…
Колетт шмыгнула носом:
— Я тоже… Сорвалась… Прости…
Эрин не любила обниматься, но зная, как это важно для Колетт, порывисто подошла к ней и прижалась всем телом. Посещая бассейн, Колетт не пользовалась тушью, и будто ожидая момент, тотчас расплакалась, почуяв родное тепло…
Сестры по крови, что бы ни случилось…
Взяв Эрин за руки, Колетт подвела ее к дивану, усадила на него и опустилась следом. Какое-то время родственницы сидели молча, разглядывая друг друга, а затем Колетт вернулась к необременительной готовке, а после, пригласив Эрин к столу, начала ее расспрашивать:
— Как вы живете? Дамир тебя не обижает?
Эрин нахмурилась:
— Он хочет… Чтобы я «переродилась»… — Колетт охнула, услышав это, — и стала потом, как он… А я боюсь… Ужасно боюсь!!! В остальном все хорошо…
— Дела… Роб тоже хочет, чтобы я стала бессмертной… Для этого ничего не надо, но превращает Кэйли, а я ей не доверяю!
Эрин взглянула сочувственно:
— Круто мы попали… И отказаться никак… Только если расстаться… А я люблю его…
Колетт сжала ладонь сестры.
— И я люблю Роба… И знаю, что он хочет, как лучше… Кстати, у него же друг Оливер… Прошел через такое перерождение вроде. Может, тебе поговорить с ним?
Эрин опечалилась:
— Даже не знаю… Оливер как бы с вражеской стороны… Я бы хотела, но Дамир военачальник… Я обязана хранить секреты… Анамаорэ телепатией владеют, Оливер может выведать у меня, что не надо… Да и теорию я сама представляю… А все равно страшно!
— Очень… А когда ты переродишься, мы сможем видеться?
Эрин улыбнулась:
— Дамир говорит, что да…
Глава 306. Страхи
— Вернулся! — Тамико прыгала по подземной химической лаборатории, ибо сил усидеть у нее, беспредельно счастливой от новости, не было, и утепленные меховые тапки смешно шмякали по полу.
Увеличение температуры тела ей не помогало. Тамико предпочитала теплее одеться, а от Магнуса исходил жар — ему лишняя, сковывающая движения одежда была неудобна.
Тамико говорила, как есть, не подбирая слова, неизменно радуясь, что Магнус принимает все ее мысли и чувства, не ревнуя и не обижаясь, ведь сама она отсутствием подобных грешков похвастаться не могла:
— Как же хорошо, что это кончилось! Если бы я пошла с ним, могла бы проследить. Уф, славно, что анамаорэ не седеют. Стала бы совсем старухой!
Магнуса бесконечно умиляла ее непосредственность, за годы слегка отшлифованная, чуть приглаженная, но живая, яркая и сочная.
— Лукас спас себя от эмоционального выгорания. И, полагаю, он не сдерживался. Будь ты с ним, все прошло бы мягче, он не стал бы подвергать себя опасностям. А за ними и шел… Ему нужно было встряхнуться и почувствовать себя свободным.
— Нда, — Тамико, наконец, присела на высокий табурет, — не жаль тебе мои волосы!
Волосы у нее были длинные, очень пушистые, вьющиеся, впрочем, обычно аккуратно приглаженные, хотя Тамико носила их распущенными.
Магнус лукаво улыбнулся:
— Что ты! Я их обожаю-обожаю-обожаю!
Тамико победно ухмыльнулась.
* * *
Первые восторги по поводу возвращения Лу остались в прошлом, и теперь Марина лежала, свернувшись клубочком, на его вишневом диване, положив голову на мужское бедро, и в этом не было ни капли эротизма. Как и во взглядах Лукаса, которыми он встретил новый облик Марины, хотя смотрел гордо и одобрительно — точно на выращенные им красивые молодые деревья.
Марину знобило, это была нервная лихорадка, и Лукас сотворил плед, плотный и мягкий, в который Марина укуталась.
Лукас говорил чуть нараспев, убаюкивающе:
— Ммм, Флав улыбнулся загорелой блондинке? Это Паола, мы с ней некогда занимались сексом. Недавно она вернулась с курорта. Сомневаюсь, что у нее
