женские права. Хотя, казалось, Е. Уайт соглашалась с основными целями этого движения, она не могла смириться с образом жизни некоторых ведущих его поборниц. Это не означает, что ее служение было незаметным в мире, где господствовал мужчина. Напротив, хотя г–жа Уайт и не занимала официальную должность, она играла ведущую роль в руководстве адвентистской Церковью. Она не отступала при возникновении конфликта с руководящими братьями, потому что чувствовала своим долгом отстаивать интересы Церкви. Помимо личного участия она ободряла других женщин распространять адвентистскую весть. Женщинам — евангельским работникам, замечала Е. Уайт, «также следует совершать служение, которое Бог предназначил для них, как и мужчинам» (Евангелизм, с. 493).
Капитал и труд
Быстрая индустриализация страны привела к такому огромному напряжению и давлению, каких США не испытывали ранее. Хотя проблемы между трудом и капиталом существовали еще до гражданской войны, эти трудности обострились до неимоверных размеров в течение послевоенных десятилетий. Заметно расширились металлургия и строительство железных дорог. Вместе с этим набрала силу господствующая идея невмешательства, взятая из социального дарвинизма и служившая оправданием для привилегированных классов, которые безмерно обогащались за счет сотен тысяч людей, работающих на них. «Сильнейшие» благоденствовали и процветали.
На рабочий класс выпало множество бед и лишений. Многие граждане стали рабами заработной платы. Замечание Орестеса Браунсона, написанное еще в 1840–х годах, еще лучше подходит ко второй половине XIX в.: «Человек, эксплуатирующий их, — писал Браунсон, — и на которого они трудятся как рабы, — это один из наших городских магнатов, утопающих в роскоши; или член нашего Законодательного органа, издающий закон, чтобы класть деньги в свой собственный карман; или член Конгресса, борющийся за высокий налог с бедных в пользу богатых».
В то время как правящие капиталисты умножали свои миллионы, рабочий человек получал всего 1 —2 доллара за 12–часовой рабочий день, причем женщины получали еще меньше, а дети — 2 доллара в неделю. Богатые не испытывали к рабочим сострадания. Кучера в Нью–Йорке получали 12 долларов в неделю за 16–часовой рабочий день. Член Законодательного собрания Теодор Рузвельт в начале 1880–х назвал их требования 12–часового рабочего дня «коммунистическими».
Графический объект38
Детский труд был дешев для работодателей, но и опасен и изнурителен для детей
Графический объект39
Не получая компенсацию за увечья, инвалидам приходилось либо возвращаться на работу, либо голодать
Известно, что в то время не только зарплата была низкой и рабочий день — долгам, но и условия труда представляли собой заведомую опасность. Для получения максимальной прибыли на фабриках сознательно настраивали машины на самую высокую скорость, какую только мог выдержать рабочий. Между тем техники безопасности практически не существовало. Отто Беттман отмечает, что в 1890 г. один из 306 железнодорожных рабочих погибал и один из 30 получал увечье. «При общем количестве рабочих в.749301 человек число убитых за год достигло 2451, а в 1900 г. оно увеличилось до 2675 убитых и 41142 получивших увечье». На шахтах положение было еще хуже. Общественные комментаторы говорили, что шахтер «спускался работать в забой как в открытую могилу, не зная, когда она закроется над ним».
Графический объект40
Уничтожение железнодорожного депо: обиженные рабочие порой боролись за свои права с помощью насилия
А какую компенсацию получал покалеченный рабочий? Фактически никакой, за исключением оплаты похорон, если он был убит на работе. Беттман писал, что если рабочий был изувечен циркулярной пилой, или раздавлен балкой, или погребен в шахте, или упал в шахтный ствол, то считалось, что «ему просто не повезло». Суды, как правило, контролировались работодателем. И главное, отсутствовало такое понятие, как социальное обеспечение, денежная компенсация или юридическая защита нетрудоспособных рабочих и их семей. Получивший увечье рабочий был бесправен, и его семья оставалась в крайней нужде. А почему, спросите вы, промышленные рабочие соглашались на такие условия? Да потому что у них не было выбора, если они хотели прокормить семью.
Заработная плата была низка, но положение могло очень быстро измениться к худшему. Хороший пример тому — кризис компании Пуллмана в 1894 г В период тяжелого экономического кризиса компания уволила 4000 рабочих из 5800 и резко снизила зарплату оставшимся. Между тем доход компании сохранился, как и цены в магазинах, принадлежавших компании. Для уволенных это было трагедией, поскольку компания буквально владела миром, в котором они жили и делали покупки. А состоятельные инвесторы неукоснительно получали свои дивиденды.
У рабочих не было большого выбора, когда им приходилось отстаивать свои права, тем более что в одиночку рабочие не имели надежды успешно договориться с крупными корпорациями. Компании просто заменяли недовольных рабочих, если они выражали свои претензии. Кроме того, наниматели могли подвергнуть рабочих локауту и вообще лишить средств к существованию. Они могли также призвать на помощь федеральные суды с их разжиревшими от взяток судьями.
Единственная возможность, дававшая, казалось, хороший шанс на успех, — это объединение рабочих в профсоюзы в надежде на создание монополии труда, которая могла бы противостоять монополии капитала. Трудящиеся надеялись, что такое решение поможет уладить финансовые вопросы, но оно привело к насилию.
Одним из немногих способов, которым трудовой класс мог заявить о себе, была забастовка. Между 1880 и 1900 гг. имели место 23798 забастовок с участием более 6 миллионов рабочих. Около половины из них закончились поражением, а 15 процентов — компромиссом. К сожалению, некоторые забастовки сопровождались физическим насилием и нанесением ущерба собственности. Между тем работодатели полностью оправдывали свои действия в таких обстоятельствах, насильственно подавляя забастовки. Они нанимали независимые вооруженные группы и использовали правительственные войска, чтобы утихомирить забастовщиков.
Протестантские церкви в основном поддерживали капиталистов, выступая против трудящихся. Генри Уард Бичер говорил забастовщикам: «Если дубинка полицейского, выбивая мозги у бунтовщика, приведет к желаемому результату, это хорошо, но если она не поможет, то пули, штыки и картечь будут единственным выходом… Наполеон был прав, когда сказал, что единственный путь смирить толпу — уничтожить ее». Хотя такое высказывание выглядит довольно крайним для
