идеи — это опасно. И если я это знаю, я также знаю, что где-то там не лучше, поскольку не всю жизнь провел в приюте. Перед тем как оказаться здесь, я полгода жил в Бретани. Там один парень сказал мне: «Будь тенью», и был прав. Лучший способ выжить здесь, как и везде, — испариться. Не высовывать носа. Однажды ты сам выйдешь отсюда. А пока что тебя нет, никто тебя не видит. Но вот ты поступаешь ровно наоборот. Как Данни.
— Надоели мне ваши тайны. Что с ним случилось?
Они до сих помнили ту тишину — тишину, повисшую после случившегося с Данни, шефом Дозора. С Данни, защитником слабых. Никто не смел обидеть малыша у него на глазах. Говорили, он мог убить, а его взгляда боялся сам Лягух. Когда Проныра напоминал ему обратиться в тень, Данни смеялся во все горло и заявлял, что никогда не будет тенью. Что никто из них не тень, все они — звезды с морского дна, которого никогда не видели. Если что-то их беспокоило, обижало, надо было дать сдачи.
Все случилось весенним воскресным днем во время прогулки по лугам. Накануне Данни угодил в ловушку, расставленную тремя взрослыми парнями в туалете. Трое на одного — только так можно было его победить. Данни хромал и просил остаться в медпункте. После длинной зимы намечались чудесные деньки, и все отправились на прогулку, не беспокоясь о Данни. Все — Сенак, сестры, Этьен — все без исключения. Однако из-за расставленной в лесу засады на кабана им пришлось вернуться обратно в приют.
Услышав в здании шум, все сначала подумали об ограблении. Удаляющиеся шаги, хлопающие двери. Лягух схватил лопату и пошел вперед с грацией, которой раньше за ним никогда не замечали. Жадные до происшествий аббат, четверо ребят, сестры и завхоз последовали за ним. Лягух прижал палец к губам и показал на дверь чулана.
Подняв лопату, он открыл чулан пинком. И тут повисла тишина. В чулане оказалась женщина: высокая, в цветочном, несколько старомодном платье. Волосы средней длины были спрятаны под шелковым шарфом. Хуже всего: все как один вспоминали, что подумали: какая она красивая.
Пожираемая черными глазами, она в ужасе смотрела на них, пока ребята не узнали в женщине Данни. Сенак попросил всех сделать шаг назад. Высоко подняв голову, дрожащий Данни вышел из чулана. Поначалу никто не двигался. Затем послышались первые смешки. Шуточки. Заклятые враги бросились к Данни, чтобы сорвать платье. Тот шел, не пытаясь защищаться, среди поглотившего его моря насмешек. Гомье, парень, который плюнул на ботинки Момо, первым нанес удар. Лягух хотел вмешаться, но Сенак остановил его. Миллионы кулаков и ступней обрушились на Данни. Некоторые били, сами не зная зачем — просто повторяли за остальными. Пришло время ужинать, Данни получил еще несколько слабых ударов, а потом все бросили его лежать на холодном полу среди цветочных лоскутов.
Провели расследование. Данни нашел платье и шарф в шкафу медпункта — их забыла какая-то послушница. Кусочком угля он подвел глаза. Под матрасом Данни Лягух нашел вырванную из журнала фотографию, найденную во время одного из походов в деревню, — мятый портрет модного молодого певца, который больше походил на певицу. От имени «Дэвид Бо…» был оторван кусочек. Никто так и не узнал, почему Данни переодевался женщиной и бродил в таком виде по коридорам. Может, чтобы развлечься, или в знак провокации. А может, как и любой истинный герой, он долгое время скрывал свою истинную сущность. А может, все вместе. Никто не хотел знать на самом деле. Однако было в этой истории что-то странное, как поговаривали некоторые великие умы, не оставляя сомнений в собственном благочестии: зачем переодеваться девчонкой, когда никто тебя не заставляет?
Вернувшись после ужина, пансионеры обнаружили лишь лужу черной запекшейся крови на полу в коридоре. Данни исчез.
— Исчез! — повторил Безродный, взмахнув руками, словно фокусник.
— Как исчез?
— Пойдем покажу.
Друзья повели меня к углу террасы. Хижина Этьена мерцала внизу в темноте, стараясь оттолкнуть мрак желтыми окошками. Проныра показал на водосток, зигзагом спускающийся по задней стороне здания.
— Пока мы ужинали, Данни сбежал, несмотря на страшные побои. Он спустился тут. Видишь, внизу? Решетка так близко подходит к стене, что ее можно перепрыгнуть с того карниза. Чистое безумие. Этому водостоку лет сто. И шурупам, на которых он держится, тоже.
— И он умер.
— Нет. Водосток каким-то чудом выдержал. Данни не побежал к дороге, он знал, что его там поймают. Вместо этого он решил слезть по горному склону и выбраться через дно долины.
— Без оборудования? В его состоянии?
— Без оборудования. В его состоянии. И он умер.
— Ну, то есть не совсем… — начал Эдисон.
— Что не совсем? Он ведь умер в итоге, так? — перебил его Проныра. — В этом вся суть. Конец истории. Отсюда не выбраться, Джо. Если и получится, нас тут же поймают. Каждое воскресенье мы можем собираться — это да. Но не сбежать.
— Голосуем. Кто за то, чтобы свалить отсюда?
Я единственный поднял руку. Момо сидел, прислонившись к стене, смотрел на звезды и не обращал внимания на мою мольбу во взгляде. Словно затекшая рука, на которой уснули, он ведь был членом Дозора, немым, но все же членом, частью организации. Его голос тоже имел вес. Момо улыбнулся, но руку не поднял.
— Предложение отклонено, — прошептал Проныра.
Эдисон вдруг вскочил на ноги.
— Письмо.
— А?
— Джо прав, так не может продолжаться. И ты прав, Проныра, мы не можем сбежать. Но мы можем написать письмо. В нем объясним, что происходит. Попросим о помощи.
С мгновение эта блеклая, но сильная мысль парила над нами, принимая форму взрослого поступка, компромисса. Я подпрыгнул от сверхзвукового «бум», хотя думал, что уже тоже забыл об этом звуке, стал одним из них. Одним из приюта.
— А кому мы напишем это письмо? Мы никого снаружи не знаем.
— Мы знаем Мари-Анж, — торжественно заключил Эдисон. — С радио.
Синатра хихикнул:
— Она никогда о тебе не слышала. С чего вдруг ей нам помогать? Конечно, мы могли бы написать моему отцу, только вот его дурацкий агент…
— Мари-Анж, — повторил Проныра. — А это умно. Напишем, что любим ее, что слушаем передачу каждое воскресенье… Женщины любят такие комплименты.
— А адрес?
— Мари-Анж Роиг, «Сюд Радио», Андорра, — не так уж и сложно. Проблема в том…
Проблема состояла вот в чем: ничто не покидало пределов приюта без предварительной цензуры. Стащить конверт из кабинета аббата было легкой задачей. Я бы с ней справился. Но вся почта сдавалась Сенаку или сестре, которая следила
