Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
отчаянным жестом хватает стоящие у стены грабли.
Мы осторожно выходим в безмолвный зной, настолько палящий, что даже цикады и те застыли в полном молчании.
Я замечаю его первой – рыжеватое пятно, прячущееся в ощетинившемся колючками кустарнике за сараем. Дергаю за рукав Джек, которая поворачивается столь стремительно, что я чуть не падаю. У нее белое как полотно лицо, губы сжались в тонкую линию. Она готова дать отпор любому противнику, кем бы он ни был. Встает между кустами и мной, затем тихонько заводит меня за свою спину. От этого я чувствую себя в большей безопасности, хотя и не понимаю, что даже Джек может сделать против воющего собачьего призрака.
– Не двигайся, – велит она, – стой на месте.
А сама идет на пронзительный звук.
– Всего лишь щенок, – говорит Джек, с грохотом опуская на землю грабли. А сама дрожит так, что дребезжат их зубцы. – Но что здесь делает койот?
– Должно быть, учуял запах молока, – громким от облегчения голосом говорю я.
– Не подходи близко, – опять предупреждает она. Но он совсем еще маленький.
Койот запрокидывает назад голову и издает тот самый душераздирающий вой. Я осторожно подхожу ближе. Теперь вижу, чем он отличается от собаки. Густая, гофрированная шерсть и дикий блеск в глазах, в которых слишком много золотистого цвета. Коричневато-красная морда, на голове двумя щитками торчат уши. Шерсть достаточно короткая, чтобы увидеть в ней уйму клещей. Койот рычит на меня и скалит зубы, похожие на иглы из слоновой кости.
Джек тихонько оттаскивает меня назад.
– Я просто хочу посмотреть, – вру ей я, потому что в действительности мне не терпится взять этого пушистого койотика на руки и крепко к себе прижать. Вот было бы круто!
– Где-то рядом, Роб, может быть его мама.
Но я вижу, что ей тоже хочется его погладить. Лицо у нее становится острое, как у ведьмы, как и каждый раз, когда в ее душе к чему-то пробуждается живейший интерес.
– Давай отнесем молоко в дом, – предлагает она.
Путь обратно домой кажется ой каким неблизким. Мы представляем за собой поступь тяжелых лап, жаркое дыхание и челюсти, способные перемолоть любую кость. По нашим трепещущим спинам вверх ползет страх, от торопливых шагов из ведерка расплескивается молоко.
Фэлкон на кухне помешивает суп. Кастрюля такого размера, что в ней поместится даже маленький ребенок. Народу в Сандайле всегда полно. Мы готовим бочонками, галлонами, квартами и фунтами. Только много лет спустя я неожиданно для себя поняла, что жарить и варить можно на одного-двух человек.
Говорить мы с Джек начинаем хором. Фэлкон ждет, склонив набок голову и глядя на нас лучезарным взглядом.
– Скорее всего, его бросила мать… может, даже умерла…
– Он совсем один…
– Мы ему нужны!
Фэлкон поднимает руки и говорит:
– Спокойно. Если завтра днем он все еще будет здесь, а мать так и не объявится, то тогда… пусть у нас будет одним больше. Договорились?
– Договорились, – отвечаем мы с Джек, потому что никогда с ним не спорим.
На кухню входит Мия. Она носит мягкие одежды, которые красит сама, от нее исходит изумительный аромат земли и цветов. Брови ее как птицы в зимнем небе, глаза темные, яркие и глубокие. Куда бы она ни пошла, после нее всегда остается частичка ее сияния. Стоит ей слегка дотронуться до моей головы, как это прикосновение помнится еще очень долго.
Когда Мия переступает порог, Джек поворачивается к ней спиной и, стиснув зубы, сверлит взглядом стену.
– Сходи к Павлу, – говорит Мия отцу, – он в круглой комнате.
Лицо Фэлкона принимает огорченный вид.
– У него сегодня очередной день воспоминаний, – продолжает Мия, – а говорить со мной, как тебе известно, он не станет. К нам что, забрел койот?
– Щенок, – запинаясь, отвечаю я, поскольку Джек по-прежнему пялится в стену.
– Где-то в заборе, должно быть, появилась дыра. Надо бы ее заделать, пока не стемнело. Пошли туда Павла, когда он выплачет все слезы.
С этими словами она выходит под палящие лучи солнца.
Мы с Джек берем Фэлкона за руки и по очереди дергаем, как делали всегда, когда были маленькие. Он при этом крутится туда-сюда, как волчок. Теперь мы и сами для таких игр староваты. Но порой так здорово немного вернуться в детство.
– А нам можно с тобой к Павлу? – спрашивает Джек.
– Можно или нет? – хором вторю ей я.
– Можно? Можно? Можно?
Фэлкон дергается, вырывает, наконец, руки, побежденно поднимает их и говорит:
– Хорошо! Завязывайте со своими пытками. Может, вам удастся его немного взбодрить.
Вместе с Фэлконом и Джек я направляюсь в комнату Павла, из которой доносятся его рыдания. Он все время плачет. Мне никогда этого не понять. Взрослый человек, может сам принимать решения и уехать отсюда по первому желанию.
Стеклянный купол крыши пронзают солнечные лучи, превращая круглую комнату в цирк с сотканной из света ареной (мне не доводилось бывать в цирке). Павел сидит лицом к стене. Будто ищет уголок, чтобы спрятать в нем свое лицо, но как раз углов здесь и нет. Джек дрожит, широко распахнув глаза. Звук чем-то напоминает завывание того призрака-койота.
Когда Фэлкон касается его плеча, Павел бросается ему на грудь и говорит:
– Никогда не смогу себе этого простить! Никогда!
Его лицо превратилось в лоснящееся месиво. Мы все обнимаем Павла и успокаиваем его, пока он не перестает плакать.
Сандайл напоминает небольшую деревушку, выстроенную по принципу концентрических кругов. Главную усадьбу окружают гостевые домики, как фургоны в историях о первопроходцах. За ними тянутся теплицы и сараи для скота. Внешний круг образован лабораториями, прячущимися за кактусами, словно чтобы отбить посторонним охоту туда входить. А за ними, вдали от всех кругов, одиноко расположились загоны для собак.
Самым значимым комплиментом, которым может наградить человека Фэлкон, является слово «любознательный». Через ранчо постоянно проходит немалый поток людей. Являются поговорить с Фэлконом и Мией. Тот круглый год реализует в Сандайле программу предоставления жилья нуждающимся. Поработать в теплицах или потрудиться над электроникой для собак съезжаются студенты из Йельского, Гарвардского, Брауновского, Принстонского и Массачусетского технологического университетов. Фон из взрослых, не представляющий никакого интереса. Нам с Джек даже в голову не приходит запоминать их имена. Раньше эти гости гладили нас по голове и называли самыми замечательными. Теперь уже нет. Как я заметила, прекратили пару лет назад. Особенно нас стали обходить стороной парни. Нам такое отношение подходит идеально. А то раньше это жутко раздражало.
Фэлкон долго работал на правительство там, на востоке, потом увидел, сколько на свете бед, и от этого погрустнел. В итоге приехал сюда, под этот солнечный свет, и вместе с мамой
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
