Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
рядом, я по ней страшно скучаю.
– Ты всегда, всегда должна защищать сестру, – почти плачет мама.
– Знаю.
От того, что она права, а я не выполнила работу как следует, я чувствую себя ужасно.
– Скажи мне, Колли…
В голосе мамы сквозит не столько злость, сколько задумчивость, от чего мне становится еще страшнее.
– Та история с пузырьком лекарств… она повторится снова?
Я со всех сил зажмуриваю глаза, но по щекам все равно катятся колючие, блестящие слезы. Мы говорим о том, что запрятано глубоко-глубоко. Она словно засунула мне вовнутрь свою руку.
– Да, – шепчу я, – она повторится снова.
Она кивает и говорит:
– Спасибо за искренность. Ты молодец.
– И что теперь будет, мам?
– Помоги мне встать, – отвечает она, – нам надо поговорить.
Мама пьет чай из крапивы, над которым поднимается пар. Мне она приготовила горячий шоколад с пастилой. В комнате царит полумрак. Мы сидим на диване и смотрим в холодную пустынную ночь, чувствуя себя в безопасности за оконным стеклом. При взгляде на нас можно подумать, что мы самые обыкновенные мать и дочь. И никому даже в голову не придет, что сегодня днем я ее чуть не убила.
– Мам, – говорю я, – съешь что-нибудь, пожалуйста.
– Я расскажу тебе правду, Колли. Объясню, почему ты должна осторожнее относиться к своим чувствам и поступкам. Гораздо осторожнее любого другого человека.
«В глаз иглу воткни…» – шепчет Бледняшка Колли.
«Заткнись», – цыкаю на нее я.
А вслух отвечаю:
– Я готова.
Иногда мне кажется, что все происходит здесь и сейчас, прямо в моей шкуре, что прошлое, настоящее и будущее смешиваются в одно целое. Именно так и происходит, когда она начинает говорить.
Роб, ког
Призрака коровы слышат быстрее нас. Мы почти закончили их доить, и я приваливаюсь к боку моей любимицы Ниневы, вдыхая в закатных сумерках стоящий в сарае аромат сена. Это красивая корова с оленьими глазами и молоком, обладающим насыщенным, миндальным запахом. Шкура у нее цвета надраенного до блеска пенни. Она редкой породы, которую разводят в очень холодном климате. Иногда мне кажется, что она так светится на солнце, потому что страшно рада его видеть. А поскольку она постоянно где-то бродит, мы повесили ей на шею колокольчик, который сейчас, когда она поворачивает голову, чтобы на меня посмотреть, отзывается тихим звоном.
Джек вполголоса проклинает Элси, которая топчется на месте и переступает с ноги на ногу. В металлический подойник тихо льется молоко. Элси брыкается. Не то чтобы сильно, и не столько лягается, сколько пихается, но я все равно подпрыгиваю и расплескиваю молоко. Поэтому доит ее всегда Джек.
Нам обеим по семнадцать лет. Она старше меня всего на пару минут, но гораздо более зрелая, чем я, и выступает в роли лидерши, поэтому порой создается впечатление, что нас разделяет много лет.
Внезапно Нинева вскидывает голову, и на ее шее тревожно звякает колокольчик. Элси рядом с нами шарахается в сторону, напрягает шею и с силой натягивает веревку.
– Стой смирно, дура, – хлопает ее по боку Джек.
Эту корову она действительно любит. Элси вновь бьет ногами, вскидывая их высоко, будто пони, поэтому моя сестра хватает подойник, чтобы не пролить молоко. Но Элси все не успокаивается и мечется туда-сюда, будто надеясь таким образом освободиться.
– Что это она так переполошилась? – спрашивает Джек, и в этот момент воздух прорезает пронзительный, сиротливый звук.
От него в моей голове проносятся картины кораблекрушения, холодного тумана и океана. «Русалка», – думаю я, на ум приходят строки стихов, но тут же становится стыдно от собственной глупости. Какие русалки могут быть в пустыне? Не говоря уже о том, что их вообще нет.
Звук повторяется еще пронзительнее и сиротливее, чем раньше, хотя еще минуту назад это казалось невозможным. Крик безудержной тоски.
– Это что, призрак? – едва слышно шепчет Джек.
– Замолчи, – говорю я, радуясь, что ничего не сказала о русалках вслух. Потом вижу, как она напугана – в лице в тусклом багряном свете сарая ни единой кровинки.
– Если он, то это просто здорово, – решительно заявляю я, потому что призраками мы просто одержимы. Одержимы! По вечерам, когда гаснет свет, мы распаляем свое воображение, шепотом рассказываем страшные истории и гладим друг дружку по руке, от чего кожа трепетно покрывается холодной гусиной кожей. Обезглавленные женщины, обреченные возлюбленные, холодные туманы, хватающие руки и одинокий руль на погруженной во мрак автомагистрали. Мы ничуть не сомневаемся, что относимся к числу ранимых душ, наделенных даром видеть призраков, и полагаем, что постоянно бы их лицезрели, будь они здесь. Но если по правде, то чувствуем себя от этого далеко не лучшим образом.
Во дворе метет метла. Что-то грядет. Я как живую представляю ее в багряном закатном свете. Ее бледные, мертвые ноги приминают рисовую стерню, в пыли волочится ветхая, изодранная в клочья юбка, рот, издающий этот протяжный, жуткий вой, превратился в букву О с рваными краями. Это женщина, я это знаю. Знаю, и все.
Словно в ответ на мои мысли вой повторяется вновь. Я прикладываю к ушам ладони, но улавливаю лишь биение собственного сердца. А поскольку лучше от этого не становится, тут же их отнимаю.
– Она все ближе, – шепчу я Джек. – Думаешь, по нашу душу?
– Я тебя ей не отдам, – говорит сестра.
Но костяшки ее пальцев, сжимающих повод Элси, белые как мел. Обе коровы теперь пришли в возбуждение, каждая бодает головой. С глухим стуком Элси опрокидывает подойник, и по цементному полу в бетонную канавку течет жирная молочная река. Джек недовольно рычит и ставит ведро обратно. Молока мы потеряли не очень много.
Пронзительная песнь привидения вдруг обрывается и сменяется тихим всхлипом. Потом вновь раздается жалобный вой.
– Похоже на собаку, – говорит Джек.
– Вряд ли, Мия отвела всю свору в западный загон.
Бродить по Сандайлу псам запрещено. Но вой доносится вновь. Действительно похоже на собаку, но ни на одну из тех, которых я знаю.
Пронзительный вой псиного призрака повторяется вновь и тут же сменяется рычанием. Сказать, большой он или нет, озлобленный или напуганный, не представляется возможным. До него может быть как десять ярдов, так и три. Пустыня умеет шутить со звуками. Слышно какое-то движение, шелестит приставленная к стене сарая метла. Может, вихрь, а может, крупное тело, подкрадывающееся все ближе, наворачивающее вокруг дома все новые и новые круги. Что это – ветер, с воем носящийся меж досок сарая, или тяжелое дыхание зверя, который вдыхает наш запах, раскрыв огромную пасть?
– Пойду посмотрю, – говорит Джек, велит мне знаком остаться, а когда я машу головой,
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
