на меня и улыбается. – В общем, я не знаю почему, но мы с Аней очень сблизились за это лето. И я хочу попросить прощения за то, что наша с ней связь разрушила ваши отношения с дядей Володей.
– Прости, пожалуйста, – добавляю я.
– В жопу этого Володю! – сплевывает бабушка. – Он высказал своё мнение и показал своё истинное лицо. Я давно не подросток, чтобы горевать из-за старого пердуна.
– Бабушка... – говорю я, подползая к ней на коленях, – помнишь, как ты рассказывала про дедушку? Ты говорила о том, как сильно полюбила его. Вы были счастливы. Я тоже хочу быть счастливой. Может быть, мое счастье отличается от всего, к чему ты привыкла, но меня уже не исправить. Я хочу быть рядом с Ритой. Это единственная возможность почувствовать себя живой.
Посмотрев сначала на бабушку, а потом на Риту, я устало вздыхаю.
– Вы не представляете, как сложно притворяться. Весь прошлый год я делала вид и притворялась обычной девушкой, чтобы выглядеть нормальной. Я встречалась с одноклассником, на которого мне наплевать. Он ждёт меня в городе. Наверное, он думает, что мы снова будем вместе. И он прав. Меньше всего на свете я хочу быть рядом с ним, ведь в те моменты, когда мы держимся за руки, ходим на свидания и целуемся, я мечтаю оказаться в другом месте. Но только так я могу выжить в этом жестоком мире, где нас, обычных женщин с другими взглядами на жизнь, ненавидят, хотят ломать, исправить и перевоспитать, чтобы мы втиснулись в этот замкнутый круг идеальных людей. Вы привыкли к порядкам, которое вам навязывает общество. Но что делать, если я отличаюсь от других? Почему я должна страдать из-за этого? Я люблю женщин, но ведь это тоже любовь. Я умею чувствовать, ведь я тоже человек!
Шмыгаю носом, вытираю слезы и, посмотрев на бабушку заплаканными глазами, я выхожу из бани. Что-то меня пробрало на откровенные разговоры. Видимо, я так долго копила в себе эти негативные эмоции, что больше не могла молчать. Я должна была высказаться. И я это сделала. Легче мне не стало, но теперь я чувствую себя так, словно с моей шеи сняли огромный якорь, который тянул меня на дно.
Я выхожу в предбанник, где очень холодно и сыро, вытираю лицо и делаю глубокий вдох. Впервые в жизни я дышу полной грудью. Обнаженная, я быстро начинаю замерзать, но меня это не волнует.
Пока я пытаюсь прийти в себя после такого серьёзного разговора, бабушка выходит из бани, надевает на голое тело банный халат и садится на кресло. Она смотрит на меня, а я смотрю на неё.
– Аня, ты понимаешь, что всю жизнь будешь жить во грехе? – спрашивает она с нотками осуждения.
– Если любить – это грех, бабуля, пусть будет так, – без раздумий отвечаю я.
Она мотает головой:
– Павлик ничего не узнает. По крайней мере, я не собираюсь рассказывать сыну о том, чем ты тут занимаешься.
– Спасибо...
– Но я не позволю разводить грязь в своём доме! Если хотите делать... – Бабушка морщиться от отвращения, – то, что вы делаете, занимайтесь этим у Риты.
– Ты выгоняешь меня?
– Конечно же, нет! Что за глупости? Я лишь говорю, что Рита не останется в моем доме. И она не будет спать в твоей постели. Хотите побыть наедине, идите к ней.
Я обхожу стол, наклоняюсь и целую бабушку в щеку:
– Ты лучшая бабушка на свете!
– Иди отсюда, коза! – хмыкает она, указывая на дверь. – Нечего сиськами трясти.
– Да-да...
– Искупайтесь, пока не стемнело.
Глава 11
– Это было немного странно... – бормочет под нос Рита, глядя на меня из-под чёлки чёрных смоляных волос.
Мы заходим к ней в избу, и я валюсь с ног. Я падаю на заправленную кровать, обратив внимание на ведьму, которая закрыла входную дверь на тяжёлый замок и прошла вдоль стены, задергивая все шторки.
– На всякий случай?
– На всякий случай, – повторяет она, пожимая плечами. – Не хочу, чтобы какой-нибудь сосед шлялся под окнами и заглядывал в нашу спальню.
Я приподнимаюсь, сажусь поближе к спинке кровати и смотрю на неё удивлённым взглядом.
– Что? – спрашивает она, привлекательно разведя руки в разные стороны.
– Ты назвала эту комнату нашей, – робко улыбаюсь я.
Она смотрит в мои глаза и понимает, что сказала что-то лишние. Это читается по ноткам недоумения на её милом личике. Сама того не ведая, она намекнула на совместное проживание? Если это правда, наши отношения зашли дальше, чем я думала.
– Устала! – резко сменив тему, Рита потянулась и широко зевнула.
Когда она открывает нижний ящик гардероба, чтобы постелить постель, я вскакиваю с кровати и прохожу на кухню. После бани мне хочется пить. К тому же я тоже очень устала за весь день. Пока готовила праздничный ужин, занималась поливкой овощей и помощью с топкой бани, осталась без сил.
Когда я возвращаюсь в спальню, постель уже расправлена и застелена чистым постельным бельём. Я замечаю, что Рита отказалась от двух одеял. Видимо, мы будем спать в обнимку. И мне это нравится.
Я снимаю футболку с шортами, убираю одежду на спинку стула и достаю из полиэтиленового пакета свежую сорочку. Прежде чем одеть её, я стягиваю бретельки бюстгальтера и кружевные трусики. В тот момент, когда я надеваю сорочку, у меня начинает чесаться нога. Я сажусь на край постели, потираю бинт и вижу, как Рита выходит из комнаты.
– Что с тобой? – спрашивает она, подойдя ко мне.
– Не знаю. Надоело носить эти бинты.
Рита встаёт на колено, дотрагивается моей ноги и проводит тёплой ладонью по бедру. От её прикосновений у меня все съёживается внутри. Дышать становится все труднее. Я смотрю на неё и молча наблюдаю, как она развязывает бинт.
Сняв последний слой, она убирает ватку и смотрит на рану. Сначала я не хотела смотреть, что стало с моей ногой, но любопытство взяло вверх над страхом. Я открываю глаза и вижу, что в области бедра у меня все измазано зелёнкой. Ее так много, что рану почти не видать. Только прищурившись, я обращаю внимание на маленький след. Это небольшой порез.
– Видишь? – с нежностью спрашивает Рита, улыбаясь. Она проводит кончиками пальцев вокруг
