рекою текут, все остальное мельчает.
Реклама шила на мыло, новостной потоп, оголтелые люди предлагают и продают, мысли, постулаты, глупости. Война всегда в цене, никогда бы не подумал, что кровопролитие ограничено пятью минутами, одним испугом неизвестного, сорока пятью словами включая знаки препинания, патриотичной отмашкой и несколькими мертвыми телами. Плачут женщины и дети, цинизм справедливости запределен, как грабеж. Террор повержен, завтра он опять поднимет голову с худобой и вывихом.
Портрет бородатого убийцы подправит хирург, заштопает где надо, произведёт липосакцию отложений его кровавого кала и денди сойдёт с конвейера. Купит гармонию под хохлому, оттянется в клубе гламурном, водки закажет со знакомой ненавистью к тем же. Махнёт за город с девками, а поутру вера, война, террор, в офис.
Так и живем, переминаясь с ноги на ногу, в терпимом хотении жертвенного поступка, на подступах к горке каменистой, дабы поутру запечатлеть единство с небом, но пора уходить в предзакатную осень. Печаль растворится после кофе и бутербродов. Сытым ждешь восход солнца, все же легче.
Разговоры полны пресных впечатлений. Скоро цены на адреналин упадут, первое лицо авторитетно заверило в этом. Нам осталось засомневаться и ждать, это прогноз не более, на все сто вероятен и девяносто девять не реален, как и желание жить, бросить курить, пить беспробудно. Заметно похудеть, разутюжить морщины, рассчитаться с кредиторами, обрести духовность, будучи вне зоны действия сети, да мало ли начал долгостроев.
Приходят новые люди в разнообразии почти одинаковые. Каждый хочет куда-то вырваться, благо тур агентств полно. Ничего не делать, мечта человечества со времён выселения из рая. Бежать туда, где звёзды ярче и крупней, житуха полна щедрот и теплоты.
Туда, где горизонт это бескрайность синевы океана, белый песок, ты человек, потягивающий неторопливо коктейль и больше никого, ничьей власти. Только ветер и свобода, хорошее обслуживание, ВИП зона, приемлемые цены, лучше халва и щербет, полноценная халява.
Засыпаешь, проезжая свою станцию метро и локтём получаешь в ухо, отпихиваешь тела, ползёшь к заветному выходу, а там стена из бочкотелости, вся геометрия из плоти и крови. Сопит, раздражена, готова высказать лаконично своё мнение. Час пик, никакого намёка на падёж и вымирание человечества.
Улицы залиты светом, они пылают манящим огнём, двери открыты и за каждой обман, душно от животных парфюмов на запах слетаются все. Заводилы банкуют, транс, рубилово, очередь в туалет. Посмотри, как загибается чел на рейве он пропащий торч, последние телодвижения, сгорает сердце, выгорает мозг, сыплются потертые монеты.
Толпа выбирает фюрера и в крестовый поход, что-то и где-то громить во имя высоких целей. Брусчаткой на встречу движется крестный ход смиренных людей опричников, а после настанет революция разъярённых, подвыпивших приматов, бойня, гражданские разборы. Будут украшать стены домов разбитыми рожами и мозгами, кровь исправно течет сменяемыми веками. Двери борделей открыты, за каждой девица победителя ждет. Утром похмелье и все та же первобытная темнота.
Город. Игра света и тени, море огней, текучесть, отсутствие горизонта, бесконечные петли бетонных дорог, энергия масс близость нервного срыва. Я молчу, курю в сторонке, потягиваю свой кофе. Сон города существует ли он? Когда все замрет на месте, исчезнут звуки. Крысы и люди в своих норах уснут, перестанет в груди пульсировать время и сердце на кончике часовой стрелки замрет. Город уснул, погрузившись в фазу глубокого сна.
Механический голос извне говорит – Угомонись незнакомец, город спит, не тревожь его сон дай отдохнуть. Эскалатор уводит вглубь подземки, пустынный вестибюль, редкие пассажиры бесшумны словно тени, последний поезд давно ушел, и вскоре погасят свет.
Так и живём в задумчивости и тревогах о себе, не помня себя в оконченном представлении прошедшего дня. Уже довольно поздно – напоминает механический голос. Да конечно – соглашаешься ты. Извините, зазевался, рефлексировал, просто завис. Фильм был длинный в долгих полутонах, так бывает в поздний час, ты вроде бы бодрствуешь, хотя в действительности уже спишь.
Поздно, утреннее солнце, когда оно придет? Завтра? Или же прозвучит вопрос – Куда ехать? – спросит механический голос, а ты понадеялся, лелея крохотную уверенность, что он знает и всё разрешиться до завтрашнего утра, чудесным образом и само собой, так собственно и живём, незачем подводить черту морального толка.
Ещё есть ночь полная огней, шума, модных улиц, машина приобретает очень уж полезное свойство. Промчаться сквозь это на вылет, на выселки, в старый город к дому на склоне холма, в окнах там горит свет, на кухне плита, еда разогрета. Ждёт она, уже женщина, уже жена, уже близкий для тебя человек. Ты вспомнил несколько чувств первоочередных, живых, забавных.
Хотел закурить, но лучше на кухне у окна в любимых тапках, вдыхая аромат кофе, будучи здесь барином, а за окном ночь. Бездомные собаки воют на луну, пугая лаем темноту, сокрытых помыслов, затей преступных. Отрешённость, сигаретный дым обволакивает пустоту, а в церкви молится народ, слетевшийся на свет мерцающий, рождественских гирлянд. Дышит ладаном, тихо шепчет тайны.
Так и живём, задавая откровенные вопросы, получая не менее очевидные ответы, кто-то помнит о золотом правиле нравственности и его по обыкновению обманывают, да он и сам не прочь попрактиковаться в данной системе координат и ценностей. Отвлечённость или опять отвлекли, главное вслушаться, выслушать, тогда можно вникнуть и уловить суть очередной игры. Обогнать или опередить время.
Человеку достаточно того, что ему не достаточно. Зачем мы упорствуем в желании повернуть время вспять? Пытаемся затянуть паузы и нарезать больше счастливых моментов, запечатлеть навсегда, вставит в рамку, обязать быть доступным и под рукой. Остаются пожелтевшие письма, забытые истории из частной жизни. Время спешит, время идет. Извини дорогая всё эта проклятая спешка, её не промотать назад, когда на холмах жили исполины кедры, и имени у человека ещё не было.
Упадок
Страшный упадок воцарился над призрачной страной. Солнце перестало дышать и ветры некогда могучие и гордые иссякли. Рыба покинула воды океанов и волны измельчали. Звук прибоев стал тих, он истратил рев, его рокот перешел в шепот. Он обернулся в тишину могилы.
Страшный упадок врос ветвистым корневищем в землю, и она потускнела, перестав родить смельчаков и героев, их гордых флагов более не коснется ветер. Общее разочарование и тоска посетили множество отважных людей, и они стали терять лица, принялись пить и мучить себя понапрасну. Наши сердца перестали биться, пульс и безумие храбрецов заменила обыкновенная дрожь.
Дрогнуло небо, превратилось в белесый студень, солнце и луна, их
