что я хотела принизить парня.
Мне хотелось как-то смягчить удар. Сказать Акселю, что он достаточно хорош, чтобы встречаться с любыми женщинами, или что моя семья и друзья были напыщенными, раз отвергли его по поверхностным причинам. Как бы мне ни хотелось винить их, я не могла.
Я съежилась, вспомнив швы, которые Джордан наложили из-за меня, и все, что она попросила взамен, — это прекратить заниматься саморазрушением. Они были вправе требовать, чтобы я перестала встречаться с мужчинами вроде Акселя. Ни Джордан, ни Милан не стали бы привносить в мою жизнь подобные беды.
К моему удивлению, Аксель не выглядел обиженным, хотя имел на это полное право. Если не ошибаюсь, он, похоже, не согласился с моей оценкой, и его любопытный тон требовал дополнительной информации.
— Что за предполагаемые ошибки?
О, Боже. Я действительно не хотела разглашать историю моих неудачных отношений.
— Моя неспособность отсеивать дрянных людей в конечном итоге стоила мне уважения моей семьи, — неуверенно сказала я, с трудом подбирая слова. — Я плохо разбираюсь в людях.
Озадаченный взгляд скользнул по моему лицу.
— Как это?
Я вздохнула, сдаваясь.
— Знаешь, как все стараются произвести хорошее первое впечатление? В то время как я покупаюсь на этот фасад, другие, похоже, способны отличить искренних людей от неискренних на этапе первичной проверки. — Я указала на сцену, где Похотливая Мисси в данный момент исполняла на стуле свою рутину под песню Кристины Милиан «Dip it Low». — Видишь эту женщину? Другие в моем окружении, взглянув на нее, сразу же подумают, что она — плохая новость. Тогда как я не вижу проблемы в том, чтобы стать с ней лучшими подругами.
Я покачала головой, подумав о мамином выражении лица, если бы я представила Похотливую Мисси как свою новую подругу. О, фарс.
С другой стороны, мне столько раз доказывали, что я ошибаюсь. Так что, возможно, мама была бы права в своей оценке.
— Ненавижу судить о книге по обложке, но я начинаю думать, что, возможно, мне стоит это делать, — тихо призналась я.
— Нет ничего плохого в том, чтобы давать людям шанс.
Я усмехнулась.
— Нет, если ты слишком оптимистичен. Сколько бы я ни верила в лучшее в людях, они меня подводят.
— И что же это за общий знаменатель?
— Прошу прощения?
— Ты сказала, что люди продолжают тебя подводить. Что обычно становится переломным моментом в таких ситуациях?
Никто раньше не задавал мне такого вопроса, и я на мгновение задумалась.
— Наверное, я щедра на деньги. Если у кого-то, кто мне дорог, их не так много, я рада поделиться. Однако в прошлом это привело к развитию множества вредных привычек. Люди начинают ожидать, что я проложу им путь, и вскоре я уже не могу понять, нравлюсь ли я им или они меня используют.
Я отвела взгляд от болезненного напоминания и застала конец выступления Похотливой Мисси. Идеальная пара сисек оставалась на месте, несмотря на то, что она висела на шесте вниз головой. Это было впечатляюще. Массы разделяли мои чувства и подбадривали ее, бросая на сцену купюры.
Единственные глаза, не обращенные на Похотливую Мисси, принадлежали мужчине рядом со мной. Сердце бешено заколотилось в груди, когда я обнаружила, что он уставился на меня.
— Почему ты смотришь на меня?
Он пожал плечами.
— Мне нравится смотреть на тебя.
Независимо от того, как часто он делал это сегодня, я была ошеломлена его неизменной жестокой честностью. Иногда я не знала, что с этим делать.
— Я завидую твоему отсутствию фильтра, — призналась ему.
— Ты можешь стать такой же, как я, — намекнул он. — Никаких фильтров. Никаких заморочек. Стань открытой книгой, принцесса. И начни с того, что назови мне свое имя.
Я откинула назад голову и искренне рассмеялась. Я не могла в это поверить. Мой невероятно дерьмовый день превратился в более или менее сносный. На самом деле, теперь я смеялась так сильно, что у меня выступили слезы.
— Ты никогда не сдаешься, да? — спросила я, вытирая влагу с уголка глаза.
Мой смех едва ли убедил его отказаться от своей цели.
— Если ты не хочешь называть свое имя, тогда расскажи мне все остальное о себе.
— На это уйдет вся ночь. Я должна закончить этот список к понедельнику.
— Ты умираешь в понедельник?
— Ну, нет…
— Тогда, полагаю, у нас есть время. Говори.
Напористость в его голосе вызывала у меня желание открыться. Что в нем было такого властного и в то же время успокаивающего?
Сделав еще пару глотков, я обнаружила, что принимаюсь за рассказ, начиная со своего детства.
Зайна Миттал хотела только одного ребенка, но случайно у нее оказался запасной. Предполагалось, что она покончит с этой главой своей жизни, поскольку Милан уже вырос. Последнее, на что она рассчитывала, — это заботиться о малыше, пока ее карьера была на подъеме. В результате большую часть детства мною занимались няни.
В наших отношениях с самого начала была трещина. У мамы и Милана уже была устоявшаяся связь, в которую я никогда не могла внедриться. Милан стремился стать финансовым контролером, как и мама. Они взволнованно говорили о колледжах, а позже о том, в какие фирмы он будет подавать документы. Между тем, я рано проявила интерес ко всему, что связано с искусством. Искусство не считалось респектабельной профессией, и мама настаивала на выборе практической карьеры, такой как управление активами или медицина. Ничего не вышло. Мама никогда не видела смысла в поступлении в Джульярд, и даже после того, как престижная степень помогла мне заявить о себе, она часто выражала недовольство моим выбором.
Амит Миттал, в свою очередь, был мужчиной с кроткими манерами. Папа никогда не критиковал меня, что я очень ценила. Он не был заинтересован во вмешательстве в семейные дела и часто следовал маминому примеру в тех случаях, когда меня избегали, а я ненавидела это.
Несмотря на разногласия в отношениях с родителями, мое детство было в целом удовлетворительным, с хорошими и плохими воспоминаниями. Моя привилегированная жизнь не знала настоящих трудностей до тех пор, пока не ушла из жизни моя Dadi. Она была отличным поваром, и я научилась делать то же самое, следуя за ней по кухне. Я питала слабость к Prada и Louis Vuitton, блестящим вещам и всему розовому. У меня не было долгосрочных целей, и когда Аксель спросил о моем пятилетнем плане, единственной мыслью, пришедшей мне в голову, была покупка коллекционной модели пианино, которая привлекла мое внимание.
Аксель не отрывал взгляда, пока я изливала душу. Он слушал с таким напряжением,
