крайней мере, позволь мне заказать нам выпивку. С алкоголем все становится лучше.
— Значит, не шампанское?
Я не смогла сдержать улыбку. Нет, шампанское не было моим любимым напитком, но это было то, что я пила в кругу семьи.
— Как ты думаешь, что я предпочитаю?
Он наклонил голову.
— Ничего. Ты слишком беспокойная, чтобы любить что-то одно.
Во время поездки на машине я несколько раз переключала станцию, пока Аксель не запретил мне прикасаться к радио. Он легко догадался о моей суетливости. То, как он читал меня на протяжении всей ночи, действовало на нервы. Аксель был первым мужчиной, который стал добиваться от меня ответов и узнавать обо мне что-то новое. Я была уверена, что если бы у меня сохранилось удостоверение личности, он уже давно бы залез в рюкзак, чтобы узнать мое настоящее имя. Никто другой из моего окружения не стал бы заставлять меня делиться информацией, если бы я не желала ее раскрывать. Акселю было плевать на общественные нормы.
И он был прав в своей оценке. У меня не было предпочтительного выбора в напитках, и я отмахивалась всякий раз, когда бармены спрашивали, что бы я хотела. Я была благодарна, когда Аксель повернулся к бармену и заказал для меня.
— Один такой. — Он указал на их коктейль вечера: грязный мартини. — И любое разливное пиво.
На этот раз я была быстрее и шлепнула двадцатку на стойку. Аксель оттолкнул ее и протянул свои деньги бармену. Я заметила, как мужчины разглядывали Акселя с момента нашего прибытия. Они старались держаться подальше от него и его угрожающего присутствия. Бармен ничем не отличался. Он прочел гнев на лице Акселя и взял его деньги вместо моих.
— Ни за что, — возразила я. — Я плачу за этот раунд.
— Прибереги свои деньги для стриптизерш, — проворчал он, хватая напитки и уводя нас в один из углов комнаты.
Я последовала за ним, оставив двадцатку бармену в качестве чаевых. Я заметила нежелание мужчины, хотя Аксель больше не бросал на него убийственных взглядов.
— Ты всегда командуешь людьми? — спросила я позади него.
— Да, — ответил он, не глядя на меня, и ставя наши напитки на круглый столик. Он оказался не таким грязным, как я ожидала, без каких-либо загадочных пятен на красной кожаной обивке. Аксель жестом велел мне забраться первой и устроился рядом со мной. Загнанная в угол кабинки, я вдруг отчетливо осознала, насколько мы уединены. Добыча, попавшая в логово льва.
Я обещала Джордан не только держаться подальше мужчин вроде Акселя, но и конкретно от него. Вместо этого я оказалась в стрип-клубе с этим самым мужчиной. Даже когда я пыталась оправдать свои причины (соображения безопасности и необходимость уехать на машине, чтобы не выводить Милана из себя), я понимала, что Джордан взбесится, если узнает, что я была здесь с диджеем.
Моя нога нервно дернулась, когда в очередной раз его непередаваемый аромат атаковал мои чувства. Черт, что это был за запах? Мускус? Ваниль? Бергамот?
Уф.
— Спасибо за напиток, — пробормотала я. — Но тебе действительно следовало позволить мне заплатить. Этот список желаний — моя идея. Иначе тебя бы здесь не было.
— Поверь мне. Я ничего не делаю, если сам этого не хочу.
— Полагаю, обычно ты делаешь все, что хочешь.
— Я всегда делаю то, что хочу.
— И сегодня ты хотел помочь мне с моим списком. Зачем?
— Чтобы узнать твое имя.
Я покачала головой.
— Этого не случится. Что, если ты кому-нибудь проболтаешься о встрече со мной, и слух дойдет до моей семьи?
— Но твою семью не волнует, что ты ходишь на свидания или встречаешься с кем-то другой расы.
— Мы не встречаемся, — напомнила я ему.
— Я забрал тебя, привез сюда, угостил выпивкой. Это свидание.
У меня отвисла челюсть. Этот мужчина бредил. Мы не встречались и не были друзьями. Мы были никем.
— Я не считаю поход в стрип-клуб свиданием.
— Ты сама выбрала место, — парировал он.
— Даже если бы это было свидание, а это не так, одно свидание не означает встречаться. Последнее — это постоянный термин, обозначающий долгосрочную ситуацию.
— Семантика. — Он отмахнулся, как будто вопрос о статусе наших отношений был решен. Его палец указал между нами, возвращаясь к предыдущему вопросу. — Если дело не в культурных различиях, почему имеет значение, расскажу ли я кому-нибудь о нас?
Он пронзил меня своими темными жидкими омутами, просчитывая возможные причины.
Я придала лицу спокойный вид. Показывать свои эмоции этому мужчине было опасно. Он обращал внимание на каждую деталь, на мельчайшие намеки и делал выводы с непреклонной точностью. Я выругалась, осознав, что его крупная фигура занимает так много места в кабинке, что нет никакой возможности отодвинуться от его сосредоточенного внимания.
Сделав глоток своего грязного мартини, я осторожно отвела взгляд. Джин мог опьянять мои чувства, но слух оставался безупречным.
— Думаю, твоя семья богата и претенциозна, — предположил Аксель. — И не одобрила бы сброд, с которым тебе нравится тусоваться.
То, как проницательно он рассуждал, поразило меня, и мои глаза чуть не округлились от его откровенной, но точной оценки.
Чтобы внести ясность, я считала двух пьяниц с тротуара сбродом. Из всего, что я узнала об Акселе, «сброд» — неверное описание для него. Тем не менее, мои родные и друзья при одном взгляде на его татуировки, нонконформистскую одежду и работу заявили бы, что он представляет опасность.
Я сделала еще один глоток своего напитка, позволяя вермуту и джину успокоить мои вкусовые рецепторы и набираясь жидкой храбрости, прежде чем заговорить.
— Они были бы недовольны моей нынешней компанией, — призналась ему. — Я… я слишком облажалась. Так что единственные мои решения, которым они доверяют, — это те, которые они проверили и одобрили.
Он раскусил мой ровный тон.
— И я не был бы тем, кого они проверили бы и одобрили?
— Тебя бы они даже не рассматривали для проверки. Если уж на то пошло, они наложили бы на тебя вето просто потому, что ты — мой выбор. Если ты не выглядишь и не говоришь точно так же, как они, или они не знают о тебе, у них нет причин доверять моему суждению. — Мой рот скривился в самоуничижительной улыбке. — Я столько раз делала неправильный выбор, что превратилась в того, кто кричал «волк». Даже когда я принимаю правильное решение, они больше не верят в него.
Я поморщилась, когда он никак не отреагировал на мои слова. Любой почувствовал бы себя отвергнутым, услышав такое заявление. То, что мы никогда не увидимся после сегодняшнего вечера, не означало,
