больно они понимают в наших делах. А я же, – заволновался он, – я ж не спрашивал, видали они его иль нет! Просто спросил, могут ли тело придержать до того, как отвезут!.. ай, дурак, дурак! Пойдёмте скорей!
Лоренц криво улыбнулся.
– Боюсь, с этим будут некоторые…
– Ай, дурак, – хлопнул себя по лбу Юлек, – вы уж простите, ВашСиятельство, всё в голове не упомнишь. Пойдёмте, пойдёмте, давайте помогу вам.
Возвращаться на храмовый двор было невыносимо. Мимо прошли хмурые мужчины в порядком испачканных белых рясах, которые несли закрытые простынёю носилки. Сердце сжалось, когда взгляд упал на выбившуюся из-под простыни руку. Костыль всё лежал в траве у дальней стены.
– Марфа где? – рявкнул Юлек, распахнув дверь храма, – подайте девку! Его Сиятельство требует!
Лоренц шикнул недовольно и, тихо пробормотав слова извинения, коснулся переносицы. Староста собрался было снова кликнуть монахов, но Сиятельство положил тяжёлую руку на его плечо.
– Негоже вести себя так в его доме, – негромко сказал он. – Будьте осторожны, если не хотите, чтобы монахи вас обвинили в неуважении и ереси. Я видал по дороге, что с такими случается.
– Служащие всё равно продолжают оставаться жителями Терновки, – недовольно, но уже куда тише возразил Юлек. – И должны подчиняться старосте, и…
– Вы пока не староста, – прошептал Лоренц, сжав пальцы на его плече, – и, будьте уверены, любая ссора с монахами опустит мнение деревенских о вас ещё ниже. Будьте благоразумны, ведите себя достойно! Вас ведь воспитывали при управе, откуда такие привычки?..
– Были б вы на моём месте… – пробурчал тот, отведя глаза, – сложно вести себя с достоинством,коли другие вас ни во что не ставят. Это вы можете только… ага, вот ты где, – к мужчинам подошла усталая девка лет пятнадцати на вид. Кожа на пальцах была сморщена и бледна, и Марфа старательно растирала замёрзшие после стирки руки.
– Чего изволите, ВашБлагоро… – она перевела взгляд на Лоренца и недоверчиво прищурилась, – ...благородие? Кого привели?
– А ну не дерзи, – Юлек дал ей лёгкий подзатыльник. – Это с семьи Альмонтов, наследник Мерфоса; ты хоть знаешь, к какой вотчине мы относимся, ась? Вот к нему и, так что смотри мне, – пригрозил он, – чтоб уважительно обращалась с господином! У него к тебе дело важное, так что…
Лоренц приподнял руку. Староста замолк.
– К вам заходил вчера хромой мужчина чуть старше меня? С костылём и перевязанной ногой. И на руке… – он покопался в складках у пояса и вынул гербовую повязку. – И на руке вот это. Заходил?
Марфа недоверчиво взяла кусок ткани, рассмотрела вышитого вепря и чуть принюхалась.
– Заходил, – признала она, – сегодня, вон, ходила стирать после него, наследил нам тут знатно; ну конечно, нам же тут делать нечего, только… ой, ладно, – она махнула рукой. – А чегой-то случилось?
Лоренц схватил её за плечо, будто бы боясь, что она сбежит.
– Когда он заходил? – зашептал он, – когда? Трезв был? О чём говорил? Был кто ещё здесь странный? Может, повздорил с кем?
Девка зарделась, но ладонь его не сбросила.
– Я, это… – смущённо пробормотала она, – ну я видала, да… на закате был, трезвый! Молился долго, – она задумалась, – всё просил, чтоб что-то хорошо прошло. Не знаю, что. С нами-то не болтал особо, грустный был, не до болтовни ему было, да, – Марфа протянула Лоренцу повязку. – Не-а, ни с кем не ругался, смирный малый, но долго сидел, да. А что до тех, кто был – дак у нас вчера добрая половина Терновки толпилась, пожертвования ж собирали. Матушка ваша названная тоже приходила, – она покосилась на Юлека, – еле дошла, но вот да, пришла, в отличие от некоторых. А так да, много кто был, – спохватилась она, – и лекари, и амбарник со своими ребятами, и с управы половина служак, ну да вы и знаете, наверное, и даже госпожа Августина, и ещё сосед мой старик Рус, и…
– Августина? Кто такая? – Лоренц повернулся к Юлеку.
– Это владелица кабака, – хмуро отозвался тот и плюнул на пол. – А та девка-то, похоже, наплела нам с вами! Ежели Августина была тут, то как же они в расчётную книгу-то записали б?
– Молился, значит… – юноша отпустил плечо Марфы. – И полная церковь народу… когда он ушёл? Шум был какой со двора?
– Уковылял, хотели вы сказать, – усмехнулась девчонка, – один из последних. Старики с женщинами все уж разошлись, а мужики, вроде, все были. Или не все… – она задумалась, – шум, конечно, был – как без шуму-то, когда столько народу, а? Ругани не слышала, впрочем. А чего случилось-то?
– Костыль его почему во дворе в крови? – повысил голос Лоренц, выпрямившись на своей трости. – У вас во дворе человек умер, а вы того и не знаете? Где все смотрители были ночью?!
Марфуша ахнула.
– Так это его тут пронесли? Ох, ну что творится, что творится-то… – она коснулась переносицы и быстро зашептала тихонько под нос, – прими Всесветный душу его… старого Диодора-то мы сразу почти нашли, вот-де наутро-то после того, как он… а ентого-то никто не искал – кто ж знал, что он остался? А смотрители и караульные, дак они, верно, сами гуляли после дня на ногах, вот и… костыль, да кто ж знает, да и…
– Хватит, – велел юноша. Картина вырисовывалась неутешительная – под подозрения попадала, по словам Марфуши, добрая половина всех мужиков. Верить в то, что Олаф решил покончить со своей жизнью, Лоренц не желал. Пусть уж лучше кто будет оговорён, чем его верный слуга не получит после похорон право на небесную жизнь! Караульных уж точно следует наказать за своеволие. Верно, если б они не ушли с поста, то были бы свидетели, и…
– Ваше Благородие, будьте так добры, окажите мне услугу и опросите караульных. Нужно узнать, был ли кто к ночи в храмовом дворе, не видели ли они кого подозрительного, не слышали ли драки.
– А вы?.. – недоверчиво спросил Юлек, чуть отступив обратно к открытой двери.
– Мне нужно отдохнуть, – пробормотал Лоренц, – слишком долгий был сегодня поход… после поговорю с теми, кто вам признается в свидетельстве. Марфа, будь так
