пьесы приведён целиком в Приложении «Литературные произведения».
Гол, А…
По мотивам картины Васнецова «Преферанс». Коллаж Андрея Керуа в обработке Бориса Заболоцкого. На картине изображены: автор (в центре), справа — его супруга Елена Лесная, напротив — её брат Василий Богословский, за спиной Елены — Сергей Низовцев.
(середина XIX в.) под таким псевдонимом в 1847 г. была издана книга «Преферанс, или Картины домашней жизни с 8-ми часов вечера до 3-х часов ночи с медико-философическими рассуждениями о пользе и вреде преферанса». Книга эта с многочисленными приложениями (по большей части не имеющими отношения к преферансу и относящимися к «допреферансной» эпохе) была в 1993 г. переиздана московским издательством «Авангардъ» совместно с тульской фирмой «Филин». А оригинальное издание считается библиографической редкостью, и стоит немалых денег.
В предисловии к этому миниатюрному изданию А. Филиппов пишет об авторе: «Рискну предположить, что это Александр Петрович Голицынский — врач и прозаик, чьей излюбленной темой была „душевная неразвитость людей, бессмысленно губящих окружающих из праздности и каприза“. В „Библиографическом словаре русских писателей“, изданном в 1989 г., ему посвящены две колонки». Дальше А. Филиппов приводит довольно подробную справку на А. П. Голицынского (1817 или 1818–1874) из словаря «Русские писатели 1800–1917» (М., 1992) и признаётся: «Прямых указаний на то, что авторство „Преферанса…“ принадлежит А. П. Голицынскому, нет, но совпадение инициалов, времени, тем, наличие профессионального медицинского образования говорит, что скорее всего произведение принадлежит его перу» (курсив мой. — Е. В.). Однако ни в четырёхтомном собрании сочинений Голицынского, ни в его позднейших переизданиях, ни в довольно обширной посвящённой ему литературе, наконец, во множестве архивных материалов, изученных нами, нет никакого следа «Преферанса…». Так что если в статье А. Филиппова мы и находим указание на что-либо, так это на то, что другого известного писателя середины XIX в. с подходящими инициалами издателям «подобрать» не удалось (в общедоступных словарях). Автору этих строк подобных писателей в одних только картотеках РГБ довелось найти более десятка, так что авторство А. П. Голицынского стало казаться более чем призрачным (хотя — в принципе — не исключённым).
Между тем человек, скрывшийся за псевдонимом «А. Гол…» (любой из Голицыных, Головачёвых или же человек, чьё имя не имело к этим инициалам никакого отношения, что кажется наиболее вероятным), оставил нам один из самых ярких художественных документов первого русского золотого века преферанса, пришедшегося на 1840-е годы.
Евгений Витковский для книги «Русский преферанс» Дмитрия Лесного. Текст книги «Преферанс, или Картины домашней жизни» приведён целиком в Приложении «Литературные произведения».
Андреев, Леонид Николаевич
(1871–1919) русский писатель. Заявил о себе как беллетрист в 1898 г., а уже в 1899 г. в газете «Курьер» был опубликован его рассказ «Большой шлем» — классика русской картёжной беллетристики. Короленко усмотрел в нём «лёгкое веяние мистики»: собственно игры автор «Детей подземелья» не разглядел в рассказе вовсе; между тем ситуация, описанная в нём, совершенно реалистична и каждый игрок знает об одном-двух подобных случаях; игрок в винт много лет ждёт, что на руки ему придут «верные» 13 взяток, успевает их объявить как «большой шлем» в безкозырях — и умирает от удара, так и не узнав, что игра (зависевшая от прикупа, которого он так и не увидел) была бы им сыграна.
Судя по всему, Андреев на всю жизнь сохранил привязанность именно к этой единственной, притом — что характерно — коммерческой игре. В письме к С. С. Голоушеву от 4–5 ноября 1917 г. есть слова: «Это только мама от молнии отмахивается руками; недавно, при осаде Зимнего, она также отмахнулась рукой при слишком громком орудийном выстреле (едва ли не легендарный залп „Авроры“. — Е. В.). Сейчас играем в винт и смеёмся».
В письме к матери, А. Н. Андреевой (1851–1920), не слишком образованной, насколько можно судить по орфографии её собственных писем, женщине, от 15 марта 1918 г. есть слова: «Как я рад был бы посидеть с тобою вечерок за винтиком (я с тех пор не играл!)».
В дневнике последнего года жизни Л. Андреева в Финляндии есть записи: 9 апреля 1919 г. вечер: «А у меня болит голова и вместо работы — сажусь в винт». 20 апреля 1919 г., Пасха, ночью: «Вчера, после разговен, когда играли в домашний винт с Фальковской, у меня схватило сердце раз и другой». В воспоминаниях Марии Иорданской (1879–1965) «Эмиграция и смерть Леонида Андреева» (1920, опубликованных тогда же в Нью-Йорке) есть строки: «Накануне смерти ему стало лучше. Вечером он, Анна Ильинична и бабушка втроём играли в винт. За отсутствием четвёртого партнёра с болваном. Последняя запись на столе ещё сейчас не стёрта» (Анна Ильинична Андреева (1885–1948) — вторая жена Л. Андреева, «бабушка» — мать Л. Андреева, умершая немногим позже).
Писатель умер 12 сентября «от паралича сердца», как гласит запись врача в свидетельстве о смерти. Заполняет промежуток между «Большим шлемом» и выстрелом «Авроры» свидетельство В. Ходасевича в очерке «Московский литературно-художественный кружок»: «Дело было в 1907 году… Изредка появляется сам Леонид Андреев — в зелёной бархатной куртке, шумный, тяжёлый, с тяжёлым взглядом». Он же пишет о «Кружке» там же: «В читальню заходили редко и главным образом для того, чтобы вздремнуть или подождать, когда соберутся партнёры в винт или в преферанс». Но в основном Леонид Андреев играл в винт с членами своей семьи: функционально винт был для него тем же, чем для других преферанс (второй такой случай — Михаил Булгаков).
Боткин, Василий Петрович
(1812–1869) очеркист, критик, сын крупного московского чаеторговца, старший брат знаменитого врача С. П. Боткина; «знаток классической литературы по всем отраслям искусства» (характеристика П. А. Бурышкина в книге «Москва купеческая»), по убеждениям — явный романтик (переводчик Э. Т. А. Гофмана!), волей обстоятельств оказавшийся в лагере дремучих реалистов — «современниковцев». Женатый на сестре Боткина Афанасий Фет, впрочем, пишет об этом купце-публицисте:
«Я не встречал человека, в котором стремление к земным наслаждениям выказывалось с такой беззаветной откровенностью, как у Боткина… Нигде стремление это не появлялось в такой полноте, как в клубе перед превосходною закускою»
(Фет А. Воспоминания. М., 1890).
К числу «земных наслаждений» Боткина определённо принадлежал преферанс: «…Приход Тургенева остановил игру в преферанс, за которым сидели Белинский, Боткин и другие». Притом Боткин входил в число постоянных партнёров Белинского. Панаева приводит множество примеров скупости Боткина, однако нужно помнить, что купеческий род Боткиных происходил из посадских людей города Торопца и в семье был обычай считать деньги на гроши, мирясь, впрочем, с крупными тратами. О людях, подобных Боткину
