– Но ты не вернешься наверх? – уточнил Азазелл, делая очередной глоток.
– Я этого не хочу.
– Знаешь, с учетом твоих эмоций и нежелания возвращаться на небеса, можно сказать, что в некотором роде ты Падший.
– Смерть неизменна, – горько усмехнулся Самаэль, и добавил. – Когда в следующий раз пойдешь на поляну, прихвати мне такой же чай.
– Всенепременно, – серьезно пообещал Аз.
Пару минут они молчали, думая каждый о своем.
Там, на поляне, Самаэль сказал Анжеле правду – медальон помогал ему контролировать эмоции. Но это не значило, что он изменил их, или вовсе убрал все плохое. Нет, на Самаэля он действовал иначе.
Еще бы: всепрощение для смерти – это даже звучит глупо.
Поэтому медальон в некотором роде лишь включал рассудок ангела, оставляя злость злостью, а ненависть – ненавистью.
Это помогало контролировать барьеры ровно настолько, чтобы они сохранялись на месте, но это не изменяло его мыслей. А мысли у него были неутешительные.
С каждым днем в Ангеле Смерти все ярче разгоралось одно-единственное желание – отомстить. И если прежде он был слишком растерян, погруженный в водоворот своих чувств, то сейчас эти мысли все больше начинали напоминать план.
Он не оставит смерть Габриэлль. Он должен восстановить справедливость любой ценой.
Даже если после его распылят в ничто. Или…?
Непослушные ангелы падали с небес, но смерть не может упасть. Тогда что с ним сделают?
– Скажи, ты любишь людей? – спросил Аз, отвлекая его от мрачных мыслей.
– Людей? – Самаэль задумался. – Мне нравятся НЕКОТОРЫЕ люди. Например, Анжела, или другие, имена которых тебе вряд ли что-то скажут.
– Анжела хороший человек, – серьезно подтвердил Азазелл. – Но я говорю о людях в целом. Ты повидал больше прочих, и уж точно лучше других знаешь цену людских поступков. Скажи, они действительно заслужили то, что даровал им Отец? Или того, чтобы из-за них у Ангелов забирали чувства?
Самаэль расправил крылья. Хотя здесь, на крыше, ветер ощущался сильнее, чем внизу, серые, словно подернутые дымкой перья, оставались совершенно неподвижными. Азазелл смотрел на него, ожидая ответа. Несмотря на стылую мрачность этих крыльев, в нем не было страха. Лишь любопытство.
– Чувства у Ангелов Смерти забрали из-за меня, а не из-за людей, – наконец, произнес Самаэль. – Не победи я в том глупом споре, и все могло бы сложиться иначе.
– Ой, ли? – Азазелл сощурил глаза, сделав еще один глоток вишневого чая.
– Что ты имеешь в виду?
– Сейчас ты единственная Смерть, у которой есть чувства. Но разве хочется тебе выполнять свои обязанности? И разве сможешь теперь ты просто забирать тех, на кого укажут? Смог бы ты забрать Габриэлль, если бы имел чувства уже тогда? Смог бы отнести ее душу вниз?
Сердце Самаэля мучительно сжалось, стоило только Азазеллу произнести имя его возлюбленной. Но заметил он верно – с куда большим удовольствием Самаэль забрал бы Хранителя Габриэлль, чем ее саму.
– Думаю, рано или поздно, но у вас бы все равно забрали чувства, – продолжил Аз. – Возможно, так даже лучше для вас, ведь вам не приходится страдать о каждой проклятой душе, обреченной на вечные муки. Но так лучше и для них, ведь вы беспристрастно делаете свою работу. Не умея ни любить, ни жалеть, вы не можете выделить одного человека, взяв взамен него другого. И ослушаться тоже не можете. Так виноват ли ты в том, что сейчас все Ангелы Смерти пустые? Не думаю. А вот тебе стоит поразмыслить об этом.
Договорив, Азазелл кивнул Самаэлю, и исчез, оставив после себя лишь стаканчик с недопитым чаем.
Ангел Смерти сел на парапет и посмотрел на свои ладони. Сейчас, находясь во власти эмоций, он все чаще забывал о том, что ему надо быть аккуратным с ними. Касание пяти пальцев – и ничто живое не сможет устоять. Эти руки несут разрушение.
Азазелл был прав во многом.
Смерти не нужны чувства, иначе она перестанет быть такой неотвратимой. Разум и холодный расчет – вот то, что нужно серокрылым ангелам, но не эмоции.
Посмотреть хотя бы на него, Самаэля. Сейчас он выглядит не просто паршиво, а жалко.
Впрочем, он знал, кто в этом виноват. И, кажется, начинал догадываться, что нужно сделать.
***
Анжела проснулась от звука голосов. Точнее, одного, хорошо знакомого ей голоса – Дэймон оживленным шепотом говорил с кем-то, стоя возле ее кровати.
И кто мог прийти к ней в такую рань? Разве что Аз – от этого ангела можно ожидать чего угодно.
Девушка прислушалась.
– Хорошо, – сказал Дэймон, но судя по его тону, ничего хорошего он не видел. – Но почему они послали такого… недавно созданного? Да сколько тебе вообще лет? Есть хотя бы сотня?
– Что случилось? – девушка распахнула глаза, готовясь отчитать наглого Аза, пробравшегося к ней в комнату, но кроме нее и Дэймона там никого не было.
– Да вот, знакомься, – неопределенно махнул рукой Хэвенли в пустое пространство. – Твой новый Хранитель, Дин.
– Хранитель? – Анжела помотала головой, но так никого и не увидела. – Где?
– В смысле ей нельзя знать о тебе? – закатил глаза Дэймон, видимо, обращаясь к этому самому Дину. – Она общается с двумя Падшими, Смертью и Серафимом. Ты думаешь, знание о собственном Хранителе что-то изменит?
– А-а-а-а, он бестелесный! – догадалась наконец-то проснувшаяся девушка. – Но зачем мне Хранитель? У меня есть Крис!
– То есть теперь я должен работать переводчиком? – Дэймон скрестил на груди руки. – Это мелкое недоразумение говорит, что Крис больше не достоин крыльев, поэтому небеса послали его. Он прошел полное обучение Хранителя и готов защищать твою душу. На самом деле, думаю, его выбрали только потому, что ему нет даже сотни лет, и он не знает ни Азазелла, ни Самаэля, ни меня.
Анжела захихикала, представив почему-то маленького ангелочка, пухлощекого, с розовыми пятками. Впрочем, она тут же снова стала серьезна.
– Ну, нет уж, мне не нужен никто, кроме Криса! Я уже говорила, и повторюсь: Таннер лучший Хранитель!
