Изабель молча пожала плечами. Отец настоял на том, чтобы ее горничная Кейт сыграла роль дуэньи и поехала вместе с ними к Рейвенспирам. А по прибытии Кейт тотчас же отправилась обедать вместе со слугами. Изабель сочла отцовскую затею нелепой — ведь они с Маркусом официально обручились. К тому же всем было известно, что их застали в весьма двусмысленной ситуации в доме Уэстли. И все же ее отец упорно настаивал на соблюдении приличий.
Что же касается ее необычного поведения в карете по дороге к Рейвенспирам, то все объяснялось очень просто: она старалась не смотреть на Маркуса из страха, что в тесноте кареты на нее нахлынут те чувства и ощущения, что и в тесном бельевом чулане, когда Маркус принялся ее целовать, — тогда она сама себе удивлялась, то есть удивлялась своей бурной реакции на его поцелуй.
Но тут она вспомнила о визите его любовницы, и сердце ее снова болезненно сжалось, как и тогда, в гостиной…
Судорожно сглотнув, Изабель проговорила:
— Прошу меня простить, если я была слишком молчалива во время нашей поездки. Я просто задумалась…
— О чем?
Изабель медлила с ответом. И вдруг выпалила:
— Я думала о неожиданном визите вашей любовницы! Она приходила ко мне домой три дня назад.
Маркус уставился на нее в изумлении. Казалось, он лишился дара речи.
— Симона Уинстон… приходила к вам? — пробормотал он наконец.
— Да, именно так. И эта особа была предельно откровенна. Она рассказала мне о ваших с ней отношениях. И заявила, что намерена продолжать их.
— Черт возьми!.. Мои отношения с Симоной закончились еще до того, как я увидел вас на балу у леди Холлоуэй.
— Она считает, что вы должны были на ней жениться, — продолжала Изабель. — И право, я не могу ее осуждать. Ведь я… Я вошла в вашу жизнь совершенно неожиданно, можно сказать — вломилась. А все потому, что я поверила Шарлотте, когда она сказала мне, что вы не связаны определенными узами ни с одной из женщин. И если бы не настойчивость моего отца и ваше странное представление о чести, то вы вполне могли бы жениться на ней.
— Я никогда не собирался жениться на Симоне. И я сказал ей об этом несколько недель назад.
— Но, все же она еще верит в возможность вашего брака.
— Она заблуждается.
Изабель немного помолчала, потом заявила:
— Вы вовсе не обязаны что-либо объяснять. В конце концов, мы с вами заключили соглашение на определенных условиях, не так ли? И было бы неразумно требовать от вас, чтобы вы изменили свой образ жизни ради временного соглашения.
Маркус взглянул на нее столь пристально, что она невольно поежилась.
— Вы всегда будете такой несносной, Изабель?
Она в смущении потупилась, а он продолжал:
— Прошу прощения за неприятный визит Симоны. Если бы я знал, что она окажется настолько дерзкой и наглой, если бы мог предположить, что она отправится к вам, я бы сделал все возможное, чтобы предотвратить этот визит. И еще раз говорю: наши с ней отношения закончились.
По-прежнему глядя в пол, Изабель тихо сказала:
— Но я не настаиваю… Никто не имеет права распоряжаться чужими чувствами.
Маркус приподнялся и взял ее за руку.
— Взгляните на меня, Изабель.
Она подняла голову и посмотрела в его темные глаза, сейчас пылавшие огнем.
— Поверьте, Изабель, Симона Уинстон — в прошлом. И я не намерен возобновлять с ней отношения.
Она была избавлена от необходимости отвечать, потому что в этот момент послышались шаги, а затем дверь гостиной распахнулась, и в комнату вошли хозяева, Виктория и Блейк Рейвенспир.
Виктория была уже на последних неделях беременности, поэтому шла очень медленно, а муж, шагавший с ней рядом, поддерживал ее под локоть.
Изабель была потрясена красотой графини. Темные волосы Виктории были приподняты вверх, но отдельные локоны выбивались из прически и струились по длинной изящной шее и по плечам. Уголки ее огромных изумрудных глаз были чуть приподняты к вискам, как бывает у персидских кошек, и достаточно было лишь заглянуть в эти удивительные глаза, чтобы понять: графиня не только умна, но и доброжелательна.
— Добро пожаловать, дорогие, — сказала Виктория с улыбкой. — Мы с нетерпением ждали вас, ведь вы наши лучшие друзья.
Слова Виктории прозвучали столь искренне, а улыбка ее была такой дружелюбной, что Изабель тотчас же забыла о своем волнении и прониклась симпатией к графине. Улыбнувшись в ответ, она проговорила:
— Благодарю вас за приглашение, леди Рейвенспир. У вас красивый дом.
Блейк вежливо улыбнулся Изабель, потом взглянул на друга:
— Маркус, мне удалось кое-что узнать о лорде Гэвинпорте. Мы можем поговорить об этом сегодня вечером.
Изабель знала, что Маркус доверял Блейку, однако не знала, до какой степени. Но, было похоже, что граф помогал другу в расследовании.
— Конечно, поговорим, — заявил Маркус. — Ведь Гэвинпорт — мой главный подозреваемый.
Через несколько минут мужчины покинули гостиную, оставив Изабель и Викторию одних. Проводив их взглядом, графиня с улыбкой заметила:
— Судя по всему, мужчинам гораздо удобнее говорить о делах без нас. Очевидно, они считают, что женщины предпочитают разговоры на личные темы.
Но Изабель одолевало любопытство, и она без обиняков спросила:
— Вы хорошо знаете Маркуса?
Виктория тут же кивнула:
— Да, очень хорошо. После обеда Блейк с Маркусом останутся питьевой портвейн, а мы с вами кое о чем поболтаем. И можете задавать мне о нем любые вопросы. Я расскажу вам все, что знаю. Обещаю говорить чистейшую правду.
Изабель была в восторге от откровенности графини. И такая ее откровенность была очень кстати — ей хотелось как можно больше узнать о Маркусе Хоксли и о его близких.
Вскоре они вышли из гостиной и нашли мужчин, стоявших в коридоре, недалеко от двери. Маркус предложил невесте руку, и они следом за хозяевами направились в столовую. Изабель, то и дело смотревшая по сторонам, поражалась красоте этого дома. Было совершенно очевидно, что граф с графиней обладали утонченным вкусом и к тому же не жалели денег на украшение своего жилища. Здесь повсюду была прекрасная мебель красного дерева, а также экзотические ковры, дорогие вазы и хрусталь.
По пути в столовую они миновали несколько комнат — музыкальную, библиотеку и бальный зал со сверкающим паркетным полом.
Столовая же была довольно просторная, с необычайно длинным столом, за которым без труда могли бы поместиться человек пятьдесят. Но сегодня стол был накрыт только с одного конца и всего лишь на две пары. Белоснежная скатерть и изящный фарфор с гербами Рейвенспиров сверкали в пламени свечей.
