только служил Деникину и Врангелю, но и сотрудничал с гитлеровской Германией, после бегства из России, писал: «…белым пришлось также прибегнуть к мобилизации, т. е. к принудительному привлечению населения в свои ряды» [22, с. 18]. И продолжал: «Население должно было поступиться своими правами, своими удобствами. Армия белых не была той снабженной и организованной армией, которую мы привыкли представлять себе, произнося это слово; немедленно по соприкосновении с населением она вынуждена была брать у него подводы, лошадей, запасы и, наконец, и самих людей!.. Все это сводилось к тому, что неудобства, приносимые белыми, восстанавливали население против них… Когда уходили красные – население с удовлетворением подсчитывало, что у него осталось… Когда уходили белые – население со злобой высчитывало, что у него взяли… Красные грозили, и грозили весьма недвусмысленно, взять все и брали часть – население было обмануто и… удовлетворено. Белые обещали законность, брали немного – и население было озлоблено…» [22, с. 28–29].
Оказывается, население виновато в том, что не желало добровольно отдавать нажитое трудом имущество белым, а белые брали немного, и население должно было их за это благодарить. Но как бы ни объяснял белый генерал фон Лампе причины настроения населения, из его текста ясно, что население к белым проявляло озлобленность, а к красным – терпимость.
Трудности в обеспечении Белых армий были огромные. Ведь для их содержания хлеб, другие продукты питания, сено, фуражное зерно для коней, самих коней и многое другое брали у крестьян. И брали не только для своих армий, но и для хотя бы частичного расчета со странами Антанты. Методы получения продуктов от деревни белыми мало отличались от методов получения продуктов красными.
Отличия были только в реакции крестьян на совершаемые поборы. К большевикам крестьяне относились более терпимо, потому что последние крестьянам дали землю, а белые не дали ничего, а только брали. Более терпимо к красным крестьяне относились и потому, что понимали, на какие цели забирают у них продукты и лошадей. Большевикам они были нужны для защиты страны от интервентов и белогвардейцев и обеспечения продовольствием жителей городов, а белым – для похода с интервентами на Москву и другие города России.
Т. Шанин, которого не заподозришь в любви к красным, тем не менее писал, что если крестьянам Юга и Центра России приходилось выбирать между белыми и красными, то скорее они склонялись на сторону красных. Даже жители национальных окраин российской империи были против белых, так как помнили, что при подавлении восстания 1905–1907 годов люди в форме белых офицеров их унижали и жестоко подавляли. Это во время перестройки создали и уже четверть века поддерживают мнение о всеобщей любви к Белому движению.
Более того, утверждают, что в Белой армии служили патриоты, а в красной – интернационалисты. Как будто интернационалист не может быть патриотом. Интернационализм провозглашает равенство всех народов, а патриотизм – любовь к своему отечеству и своему народу. И патриотами были не белые, как нам пытаются сегодня навязать прозападные либеральные круги, а красные, потому что они защищали страну от интервентов, белых армий и объединяли в единое государство. То есть не белые, а именно красные являлись носителями идеи национально осмысленной государственности.
У Белого движения не было ничего: ни патриотизма, ни национальной идеи. Должно быть, долго работали в Западных центрах, чтобы внедрить в сознание граждан постсоветского общества образ белых патриотов и государственников. Но этот образ разбивается о штыки шагавших рядом с белыми интервентов западных стран и Японии, о сотни тысяч привезенных с Запада винтовок, а также массы пулеметов, танков, аэропланов, обмундирования. Западные армии, западные поставки вооружений стирали с белых армий созданные их создателями черты патриотизма и представляли их чисто Западной силой, которая, как и сила интервентов, способна была привести только к потере целостности и независимости России.
Это сегодня обманутое общество этого не понимает, а тогда, в 1918–1922 годах, подавляющее большинство населения это понимало и не оказывало поддержки Белой армии. Даже М. В. Назаров, антисоветский писатель и историк, в книге «Миссия русской эмиграции» написал: «Ориентация Белого движения на Антанту заставила многих опасаться, что при победе белых стоявшие за ними иностранные силы подчинят Россию своим интересам» [37, с. 47].
Белые армии даже при желании не могли восстановить ни государственность, ни суверенитет России. Они изначально несли в себе ненависть к русскому государству буржуазно-либеральной части общества. Именно генералы, возглавившие Белое движение, свергали русскую монархическую государственность, императора, в феврале 1917 года. Их поддерживала и использовала как военную силу космополитическая буржуазно-либеральная часть российского общества.
И сегодня либералы-западники являются ярыми проводниками интересов Запада внутри России. В перестроечное время общество начали призывать восхищаться произведениями И. А. Бунина, в частности «Окаянными днями». Но если скинуть с глаз либеральные шоры, то в его «героях» мы видим людей, которые с нетерпением ждут немцев или каких-либо других иностранцев, которые оккупируют и утопят в крови Россию. В этом произведении нет и тени патриотизма и стремления к национальной государственности.
Движение более антинациональное и антигосударственное, чем Белое движение, трудно себе представить. Ставленник США и Англии А. В. Колчак, судя по его высказываниям и делам, был крайним русофобом. Деникин тоже находился в подчинении и полной зависимости от Запада, и фактически вся его деятельность была направлена против российской государственности, как и деятельность стран Запада.
Биографии Деникина и Колчака имеют нечто общее. Происхождение Колчака по отцовской линии неизвестно. Одни исследователи считают, что первым широко известным представителем рода Колчака был турецкий военачальник крымско-татарского происхождения Илиас Колчак-паша, комендант крепости Хотин, взятый в плен фельдмаршалом X. А. Минихом. После окончания войны Колчак-паша поселился в Польше, а в 1794 году его потомки переселились в Россию. Другие исследователи утверждают, что Колчак-паша был хорватом, принявшим ислам, третьи считают, что изначально предки Колчака являлись русскими казаками.
В происхождении Деникина исследователи едины и указывают, что его отец из крепостных крестьян Саратовской области, но о национальности не говорят, а мать по национальности полька, и родился Деникин в Польше, которая в то время входила в состав Российской империи. Мать его была ярой католичкой, преданной Ватикану, но Деникин принял православную веру, что, конечно, не могло оградить его от влияния матери, которая, возможно, как многие католики, не была лишена русофобских настроений.
Общим в происхождении Колчака и Деникина является то, что потомки первого переселились из Польши, а второй родился в Польше. Возможно, поэтому их выбрали на Западе в качестве первых лиц Белого движения. Свою зависимость от Запада подтверждали оба. Деникин пишет в «Очерках русской смуты»
