«Даже этот мир может быть прекрасен, – подумала она, – если посмотреть с нужного ракурса». А еще если закрыть глаза на уродства – что маркиза и делала с превеликим удовольствием.
Лалловё остановилась в освещенной зелеными лампами апсиде и положила ладони на плоский пояс расклешенных брюк; посмотрев на свои голые руки, она пожалела, что не надела халат, который мог бы защитить ее блузку, – кровь, черная в зеленом свете, покрывала кости. Тэм отвернул от останков мужчины перепачканное лицо и кивнул, приветствуя маркизу.
– Мисс, – произнес он, стараясь скрыть усталость; его волосы забрызгало костным мозгом, стекавшим теперь по щеке подобно слюне или сперме.
Большая часть трупа была беспорядочно разбросана по апсиде, но сам корпус удерживал вертикальное положение, насаженный на стальной кол. В дальнем углу, куда почти не проникал зеленый свет, к стене костей привалилась статуя юной девушки. Изваяние имело мимолетное сходство с Лалловё, которое было бы более явным, если бы мастеру удалось передать выражение глаз, унаследованных маркизой от отца; выглядела скульптура так, словно была вырезана из вишневого дерева.
– Как вам? Я забил мясника, мисс, – провозгласил Тэм, привлекая внимание Лалловё к трупу. – И внедрил устройство в его органы, как вы и приказывали.
Она кивнула:
– Вынимай.
«Посмотрим, что откроет нам кровь из его сердца».
Тэм скривился, но подчинился. Вскоре он уже сжимал в ладони перепачканный во внутренностях золоченый овал.
Лалловё окинула устройство взглядом, хотя даже и не подумала прикоснуться к предмету. Ей вполне доставало видеть, что свежая кровь выявила узор из тонких линий, украшавший поверхность машины, – разводку электросхемы. И не только ее.
– Вдоль одной из сторон тянется желобок. Мне думается, вот тут замочек. Видишь?
– Мне… мне кажется, что да, мисс.
Тэм обладал глазами смертного, а потому ему пришлось изрядно напрячь зрение.
– Открывай, – прошипела маркиза, чье настроение стремительно менялось от признательности к раздражению. Она всегда была непостоянной, словно напуганная змея.
Вещица в руках Тэма засияла золотым огнем.
– Походит на драгоценное папье-маше, – произнес он, отбрасывая рыжие, точно у лисы, волосы с точеного, несущего печать порока лица. – Миледи уверена, что эта безделушка… открывается?
Тьюи кивнула, как и всегда, проявляя чуточку больше терпения к похожему на лисицу Тэму, чем позволяла себе при общении с остальной прислугой, – он был просто красавцем и умел доставить удовольствие своим языком, когда она того желала.
– Теперь я в этом уверена… внутри что-то есть. Слышишь?
– Внутри? – Тэм чуть не выронил драгоценный механизм.
– Ох! Дай сюда!
Маркиза выхватила устройство из ладони своего пажа и провела по ложбинке бирюзовым ногтем.
– Да, мисс, я кое-что услышал, когда взял эту штуковину, но не был уверен… – Тэм выглядел так, словно был только рад избавиться от золотого предмета. Он вздохнул. – Осторожнее с незнакомой магией, – предупредил паж, не успев как следует подумать.
С точки зрения фей, это было вполне логичным и даже полезным советом. Вот только если собираешься дать его маркизе Теренс-де’Гис, лучше бы своевременно заткнуть свой красивый ротик, если только не желаешь побегать без собственной кожи. Тэм уже был готов увидеть, как ее раздвоенный язык выстрелит, наказывая его за то, что он слишком распустил собственный.
Но госпожа не стала карать его за дерзость, загипнотизированная сокровищем, лежащим в ее ладони. Лалловё внимательно рассматривала каждую грань, каждую пересекающуюся и переплетающуюся линию, заполненную кровью.
– Никакой магии, – прошептала она, восхищаясь чужеродной филигранью. – Во всяком случае, не в полной мере. Тут задействованы силы, о которых ни ты, ни я прежде не слышали, – это устройство создает электрический поток. А еще оно излучает – испускает весьма необычные вибрации, повергающие меня в изумление.
– Чарующие вибрации? – с чуть дурашливой улыбкой поинтересовался Тэм.
Старые привычки.
– Ох, нет… Разве ты не слышишь, Тэм? – прошептала маркиза, ведя ногтем вдоль более глубокой бороздки на поверхности устройства. – Крик?
Словно крышка шкатулки, откинулась в сторону верхняя половина драгоценного овала. И в то же мгновение в палец маркизы ударил электрический заряд, от которого онемела рука.
Внутри, на тарелочке, выкованной из неблагородного металла, лежала пестрокрылая стрекоза, проколотая булавкой и слабо подергивающаяся. Предсмертные судороги. Открыв коробку, Лалловё повредила механизм, удерживавший насекомое на диске, а заодно и вспорола ему брюшко.
Испорченное устройство более не гудело в руке маркизы. Оно лишилось энергии.
Тэм поднял брошенную в его сторону крышку и теперь смотрел на половинку золотого яйца, лежащую в его ладони, разглядывая коричневатые внутренности, прилипшие к закрепленной в ней крохотной острой игле.
Маркиза несколько секунд не отводила взгляда от устройства, играя с поникшими крылышками мертвой стрекозы своим каменным ногтем.
– Надо же! – наконец произнесла она усталым, сухим голосом. – Что-то новенькое.
Глава четвертая
Народ коль-коль-туин, населяющий Тусклейшие Небеса, развился до захватывающего дух своей абсурдностью уровня отрешенности. Души, присоединявшиеся к коль-коль-туин, достигали состояния чрезмерного просветления, хотя два этих понятия и могут показаться вам противоречащими друг другу. Они рождались из эфира в телах из плоти и стекла, выращивая в стерильных пустотах своих прозрачных органов удивительнейшие карликовые растения.
Подумать только, ведь именно там я и повстречал собственную бабулю – череп ее являл собой открытую стеклянную чашу, где распустил корни мясистый цветок. Она ничего не сказала мне, но не потому, что не узнала, и не потому, что не была рада воссоединиться со своим потомком в столь далеких землях, а лишь из-за того, что я двигался слишком быстро. Уготованный мне срок казался мгновением в стеклянной форме жизни, и она просто не могла сжать меня в объятиях, как я не могу поймать фотон света полуденного солнца.
Живший по соседству народ коль-ауин мало чем отличался – кроме того, что предпочитал хотя бы часть своей жизни проводить в том, что вы или я могли бы назвать «режимом реального времени». Их цивилизация поглотила самое себя, когда одно небесное явление спровоцировало панику среди населения. Коль-ауин пробудились и разорвали себя на части, прежде чем успели понять, что событие было вполне безобидным. Стоявшие рядом на агатовых балконах коль-коль-туин не изменили своей ледниковой неторопливости ни при виде удивительного явления, ни когда их соседи и сородичи прекратили свое существование. Разумеется, они испытали и беспокойство, и скорбь, но продолжили свою многовековую медитацию.
