— Должно быть, вы не знаете, — продолжал святой Сильвестр, — что раз в год, в день моих именин, я прихожу сюда и смотрю, все ли в порядке. В наказание за то, что вы задумали такую скверную шутку, мне наверное, следует превратить вас в каменные изваяния и на часок-другой поставить в угол. Да, так и сделаю. Посидите-ка тут до утра, подумайте
о своем поведении. Но прежде я желаю услышать, что вы скажете в свое оправдание.
Кот и ворон молчали.
— Вы что же, дара речи лишились? — удивился святой Сильвестр. — Ах да, совсем забыл… — Он снова взмахнул рукой. — Ну, говорите, да не разом, а по очереди. И не вилять! Говорите правду.
Наконец-то два незаслуженно обиженных героя смогли промяукать и прокаркать, что привело их на колокольню и кто они такие, и какой страшный план придуман ведьмой и колдуном. От усердия Мориц и Якоб не раз начинали говорить вместе, так что святому Сильвестру стоило труда понять что к чему. Но чем дальше он слушал, тем добрее светились его глаза.
А Вельзевул Бредовред и Тирания Кровосос к этому времени сами себя загнали, прямо скажем, в тупик.
Когда колдун предложил ради отдыха дать свободу мыслям, он втайне устроил тетке коварную ловушку. Его целью было одурачить ничего не подозревавшую бизнес-ведьму. Кунштюк-пунш был готов, в теткиной помощи Бредовред больше не нуждался. Он решил от нее избавиться и использовать всю небывалую колдовскую силу пунша для себя одного. Но, разумеется, Тирания тоже притворялась — она согласилась на короткую передышку, чтобы в свою очередь перехитрить племянника. Она тоже сообразила, что теперь прекрасно может обойтись и без его помощи.
В одно и то же мгновение колдун и ведьма собрали все свои магические силы и попытались загипнотизировать и парализовать один другого пристальным магическим взглядом. Они уставились друг на друга, и началась беззвучная, но страшная борьба. Однако вскоре стало ясно, что сила воли у них абсолютно одинаковая. Вот и сидели они не шевелясь, не говоря ни слова, а от напряжения по лицам у обоих струились капли пота. Колдун не спускал глаз с ведьмы, ведьма — с колдуна. Они гипнотизировали друг друга сосредоточенно, усердно, не давая себе передышки.
Вдруг проснулась и с жужжанием принялась кружить по лаборатории жирная муха, что зимовала где-то на пыльных стеллажах. Она почувствовала, что ее что-то притягивает к себе, словно яркий свет. Но это был не свет, а парализующие лучи, они шли из глаз ведьмы и колдуна и вспыхивали в воздухе электрическими разрядами. Муха влетела в зону действия лучей и тут же с тихим стуком шлепнулась на пол, не в силах шевельнуть лапкой. И до конца своей короткой жизни эта муха осталась парализованной.
Но тетка и племянник тоже не могли двигаться. Гипнотизируя один другого, каждый сам подвергался действию гипноза. И разумеется, по этой причине они не могли перестать гипнотизировать друг друга.
Мало-помалу тетка и племянник начали соображать и поняли, что совершили роковую ошибку, но было уже поздно. Ни он, ни она не могли даже пальцем пошевелить, не то что повернуть голову или закрыть глаза и прекратить излучение. К тому же, нельзя было, чтобы излучение прекратил кто-то один — ведь тогда он оказался бы в безраздельной власти другого. Ведьма не могла прекратить гипноз, пока колдун не прекратит гипноз. Колдун не мог прекратить гипноз, пока ведьма не прекратит гипноз. Итак, по своей собственной вине они попали в так называемый замкнутый круг. В колдовских и ведьмовских кругах его называют также circulus vitiosus — порочный круг.
— Век живи — век учись, — сказал святой Сильвестр. — И однажды узнаешь, что даже наш брат может ошибиться. Напрасно я вас обидел, мои маленькие друзья. Прошу у вас прощения.
— Не стоит и говорить о таких пустяках, монсиньор, — светским тоном ответил Мориц и махнул лапой. — Подобные недоразумения случаются даже в самом аристократическом обществе.
А Якоб добавил:
— Бросьте, ваше высокородие. Чего уж там! Не берите в голову. Я к плохому обращению давно привык.
Святой Сильвестр усмехнулся, но тут же лицо его снова стало озабоченным.
— Что же нам делать? — довольно растерянно сказал он. — То, что я от вас услышал, просто ужасно.
Мориц, преисполнившийся героическим воодушевлением благодаря неожиданной поддержке со стороны столь высокой особы, предложил:
— Монсиньор, быть может, для вас не составило бы труда собственноручно ударить в колокол?
Но святой Сильвестр покачал головой:
— Нет, нет, дорогие мои. Только не это. Это совершенно невозможно. Все на свете имеет свой порядок, свое место и время. Конец старого и начало Нового года — не исключение. Ничего тут произвольно изменить нельзя. Если мы вздумаем нарушить порядок, может произойти страшное несчастье.
— Ага, что я говорил! — хмуро заметил ворон. — Глупости все это. Зря старались. Порядок, понимаешь ли! Даже если из-за этого порядка весь мир полетит к черту.
Святой Сильвестр сделал вид, будто не расслышал непочтительного замечания. Его мысли были, видимо, где-то далеко.
— Ах, да, да… Зло — так, кажется? Ну, да, припоминаю… — Он вздохнул. — Что такое, в сущности, зло? Для чего оно существует на свете? Иногда мы дискутируем об этом там, наверху. И все же этот вопрос остается загадкой. Даже для нас.
В глазах у святого Сильвестра появилось какое-то отсутствующее выражение.
— Знаете, мои маленькие друзья, с точки зрения вечности все часто представляется совсем не таким, каким видится нам в царстве Времени. С точки зрения вечности зло в конечном счете вынуждено служить добру.
Здесь есть внутреннее противоречие. Зло всегда стремится одолеть добро, но ведь без добра зло не может существовать, без добра зла нет. Если бы зло однажды получило полную неограниченную власть в мире, оно непременно разрушило бы все, над чем так жаждет властвовать. И потому, дорогие мои, зло существует лишь в силу того, что оно несовершенно. Стань зло всесильным, оно само себя уничтожило бы. Поэтому в вечности для зла нет места. Вечно лишь добро, ибо оно существует само по себе и не несет в себе противоречия…
— Эй! — вдруг крикнул Якоб и, схватив клювом, дернул за край плаща Святого Сильвестра. — Не в обиду вам будь сказано, ваше высокоуродие… Ох, извините, я хотел сказать ваше высокородие! Сейчас-то, сейчас нам на это наплевать… Ох, извините, опять сорвалось. Только, пока вы тут хилософию разводите, поздно будет.
Святой Сильвестр, по-видимому, с трудом вернулся к действительности.
— Что? — спросил он и приветливо улыбнулся. — О чем мы говорили?
— О том, монсиньор, — сказал Мориц, — что надо немедленно что-то предпринять. Иначе случится катастрофа.
— Ах, да! Правильно! Да-да-да… Но что же делать?
— Вероятно, монсиньор, спасти нас сейчас может лишь что-то вроде чуда. Вы же святой. Не могли бы вы просто взять да сотворить чудо? Маленькое такое, а?
