существующие налоги и заменить их градуированным подоходным налогом, не освобождающим ни один класс; землевладельцы должны платить от пяти до десяти процентов, рабочие - не более трех с половиной процентов. Государство должно сохранить монополию на соль, а таможенные пошлины должны взиматься только на границах страны. 60
Сен-Симон описывает книгу и ее прием:
В ней было много информации и цифр, все они были расположены с предельной ясностью, простотой и точностью. Но у нее был большой недостаток. В ней описывался курс, который, если бы ему последовали, разорил бы целую армию финансистов, клерков, чиновников всех мастей: он заставил бы их жить за свой счет, а не за счет народа, и подточил бы фундамент тех огромных состояний, которые, как видно, вырастают за столь короткое время. Этого было достаточно для провала. Все люди, заинтересованные в противодействии, подняли крик... . . Что же удивляться, что король, окруженный этими людьми, выслушал их доводы и принял с очень дурной милостью Марешаля Вобана, когда тот представил ему свою книгу. 61
Людовик упрекнул его как мечтателя, чей план мог бы расстроить финансы королевства в условиях военного кризиса. Декрет в совете (14 февраля 1707 года) предписывал конфисковать книгу и выставить ее на всеобщее обозрение. Шесть недель спустя, удрученный своим позором, старый маршал умер. Король произнес несколько слов запоздалого сожаления: "Я теряю человека, хорошо относящегося к моей персоне и государству". 62
Налоги и война продолжались. В августе 1707 года Виктор Амадей II, герцог Савойский, который вначале был союзником Франции, вместе с Евгением Савойским и английским флотом осадил Тулон на суше и на море. В случае его падения они планировали атаковать Марсель; если и он падет, Франция окажется отрезанной от Средиземноморья. Была собрана новая французская армия, которую отправили отбить захватчиков; ей это удалось, но в ходе этой кампании большая часть Прованса была уничтожена. В 1708 году король собрал армию в 80 000 человек, поставил ее под командование маршала Вандома и сына дофина, популярного герцога Бургундского, и отправил их остановить продвижение союзников во Фландрии. Мальборо и Евгений, также с 80 000 человек, встретили их у Ауденаарде на Шельде (11 июля 1708 года). Французы были разбиты, потеряв 20 000 человек убитыми и ранеными и 7 000 пленными. Мальборо хотел продвигаться к Парижу, но Евгений убедил его сначала осадить Лилль, чтобы его гарнизон не перерезал линию коммуникаций и снабжения союзников. Лилль был взят, но после двухмесячной осады и ценой потери 15 000 человек.
Людовик чувствовал, что Франция больше не может воевать. Страдания его народа усугубила самая суровая зима на их памяти (1708-9 гг.). В течение двух месяцев все реки замерзли; даже моря замерзли у берегов, так что тяжело груженые повозки спокойно передвигались по океанскому льду. 63 Погибла почти вся растительность, включая самые выносливые фруктовые деревья, и все зерно на земле. Почти все новорожденные младенцы умерли в тот страшный сезон; 64 Исключение составил лишь правнук короля, будущий Людовик XV, родившийся у герцога Бургундского 15 февраля 1709 года. Голод последовал весной и летом. Монополисты поставили хлеб в угол и поддерживали высокие цены; Сен-Симон, обычно враждебно относившийся к королю, сообщал, что самого Людовика обвиняли в том, что он участвует в прибылях монополистов; 65 Но, как говорит Анри Мартен, "история слишком преднамеренна, чтобы относиться к мрачному воображению Сен-Симона без недоверия". 66 Ситуацию спас импорт двенадцати миллионов килограммов зерна из Барбарии и других стран, а также посев ячменя, как только оттаяла земля. 67
Смирившись с поражениями своих армий и бедствиями своего народа, Людовик отправил маркиза де Торси в Гаагу (22 мая 1709 года) с просьбой о мире. Торси было поручено предложить союзникам сдачу всей Испанской империи, уступить Англии Ньюфаундленд, вернуть голландцам заградительные города и прекратить всякую французскую поддержку дела якобитов. Он попытался подкупить Мальборо, но потерпел неудачу. 68 28 мая союзники предъявили Торси ультиматум, требующий не только уступить Испанию и все ее владения эрцгерцогу, но и, если Филипп не покинет Испанию в течение двух месяцев, французская армия должна присоединиться к союзникам, чтобы изгнать его; в противном случае (утверждали они) Франция будет оставлена свободной для реорганизации своей боевой мощи, пока союзники будут заняты на полуострове. Людовик ответил, что от него слишком многого требуют, чтобы он использовал силу для изгнания своего собственного внука из Испании, которая только что сплотилась в поддержку Филиппа. "Если я должен сражаться, - сказал он, - то скорее с моими врагами, чем с моими детьми". 69
Требования союзников вызвали недовольство Франции. Новобранцы охотнее шли под знамена, лишь бы найти пропитание; дворяне отправляли свое серебро на монетный двор; а французские корабли, ускользая от англичан и голландцев, привезли из Америки слитков на тридцать миллионов франков. Была собрана новая армия численностью 90 000 человек под командованием маршала Вилларса, который еще ни разу не терпел поражения от союзников. В то же время Мальборо собрал 110 000 человек. Две армии встретились при Мальплаке (на границе Франции с Бельгией) в самом кровопролитном сражении XVIII века. Мальборо потерял 22 000 человек в этой своей последней победе; французы понесли потери в 12 000 человек, включая храброго Виллара, который, будучи пятидесяти шести лет от роду, шел во главе своих войск и был вынесен с поля боя с одним коленом, разбитым пушечным ядром. Французы отступили в полном порядке, но союзники продолжили захват Монса. "Хвала Всевышнему, - писал Мальборо своей Саре, - теперь в нашей власти заключить мир, какой мы пожелаем". 70
Казалось, что так оно и есть, ведь Франция, очевидно, сделала последнее усилие. Как она могла найти новую армию среди своих истощенных семей или прокормить ее с заброшенных полей? Сельское хозяйство, промышленность, транспорт, торговля, финансы - все находилось в хаосе, все было охвачено распространяющимся распадом, который сулил оккупацию и расчленение страны ее наступающими врагами. Король, некогда "богом данный" кумир своего народа, терял его привязанность и даже уважение. Он всегда сторонился Парижа, помня о враждебной орде Фронды; город долго обижался на него, а остроумие и оскорбления памфлетов и плакатов уязвляли его абсолютистскую гордость. 71 Люди недоумевали, почему в условиях нищеты Франции залы Версаля по-прежнему заполнены праздными, дорогостоящими, азартными придворными; хотя король и его супруга были теперь набожны и смиренны, "расходы и персонал двора оставались неизменными до последнего" 72. 72 Некоторые парижане, лишенные хлеба, распевали пересмотренную версию молитвы "Отче наш", не щадя ни Людовика, ни его супругу, ни его нового
