– под шашлык. Под конец я уже был в добром подпитии, но все же мое состояние трудно сравнить с таковым Коли, Гены и обоих Витей. После ужина в массах возникла идея купания в ручье. Надо сказать, что две недели до нашего приезда шли непрерывные дожди (мы приехали в первый "солнечный" день) и вода в ручье была прохладной – не более 7–8 градусов по Цельсию и к тому же очень мутной. На водные процедуры вызвались Гросс-Витя (110 кг), старшина 1 статьи Вася Ермаченко, Гена, кажется Вася Распутин и Коля-секретарь решив, видимо, что Ленинский комсомол должен быть в авангарде всех народных мероприятий. Все это пьяное братство бросилось вниз с крутого обрыва, который начинался сразу за большой палаткой. Я ассистировал Васе Ермаченко, который из активных потребителей буковинского самогона выглядел наиболее прилично. Все с дикими криками полезли в воду. Кто-то, поскользнувшись на камне, крепко побил зад, но в целом купание было успешным. После купания в такой холодной воде нельзя было отказать себе в полновесной чарке самогону, и ужин возобновился, но уже в узком кругу купальщиков, к которым из солидарности присоединился и Витя-москаль. Остальные сидели у костра и пили чай с травами. Оля Винниченко укладывала малого в палатке. Тут к костру откуда-то из темноты вышел Гена, что-то спросил, ему ответили. Затем он немного нагнулся и вдруг повалился в костер головой вперед. В воздухе он перевернулся и упал спиной прямо на раскаленные угли, неторопясь встал, вытер об себя руки и, не оборачиваясь, спокойно пошел к себе в палатку. Я опупел, другие, по-моему, тоже. Только Оля Махорина что-то пыталась предпринять в момент падения – то ли хотела вытащить Гену из костра, то ли, наоборот, затолкнуть его туда обратно (дров у нас было собрано еще недостаточно). Затем на сцену вышел "вуйко". После купания он слегка протрезвел и даже мог некоторое время, но не более 20 секунд, находиться в вертикальном положении, но после "добавки", напрочь отбросил все попытки бороться с земным тяготением и передвигался по лагерю при помощи 2–3 человек – Олега, Васи, а сзади его подпирала Таня. Вначале Олег пытался уложить ответственного работника райкома комсомола спать на лучшее место в своей палатке. Вася предложил ему переодеться в сухие трусы, но Коля не мог себе позволить одеть трусы беспартийного, а возможно, что и идейно чуждого ему человека. Позже Олег решил дать ему свои штаны, но Коля с негодованием отверг и это предложение. Когда его вывели за палатку на горшочек (с обрыва), он вдруг озверел (очевидно, решив, что окружен классовыми врагами), начал отбиваться, вырвался, и упав всем тельцем на палатку, сломал алюминиевую стойку. Стойку мы с Олегом кое-как скрепили, причем я порезал руку, а комсомольца, как есть в мокрых трусах, отнесли в Васину машину и притрусили сверху легким одеяльцем. Надо сказать, что многие товарищи не могли в тот вечер стройно держаться на ногах. Не в силах глядеть на этот кошмар я, выпив чаю со зверобоем и мятой, ушел спать, твердо уверенный, что к завтрашнему утру, наша компания уменьшится минимум на 2–3 человека. Где-то около двух часов ночи я проснулся. В палатке происходило странное движение – это Gross-Витя влезал в свой спальник головой вперед. С помощью наших общих усилий он все же сумел овладеть своим спальным местом и почти сразу же захрапел. Еще через два часа я почувствовал, что моя подушка куда-то уплывает – Витя собирал по палатке и концентрировал на себе теплые вещи. И, наконец, в полшестого раздался его бодрый призыв: "Рррётта! Подъем, … вашу мать!!!", воспроизведенный им неоднократно. Я встал и пошел будить Колю, не надеясь особенно найти его в живых – ночи в Карпатах, особенно после дождей, холодные. Вначале я его в машине не увидел и решил, что он уже встал и моется. Зашел в палатку к Олегу, где покотом спали шесть человек. Витя тем временем разводил костер и пил большими глотками красное вино. Тут же вышел из палатки Витя-москаль и прямым ходом побежал к канистре. Коли нигде не было. Мы с Олегом опять подошли к машине. На наши крики и стуки никто не отозвался и я, было, уже решил, что буковинский комсомол понес невосполнимую утрату. Олег открыл дверцу и пошарил внутри рукой. В углу сидения он нащупал Колю, принявшего максимально компактную форму и вжавшегося в сиденье всеми клеточками своего тела – он был еле теплый. На приглашение вставать (надо было ехать за обещанным бараном) Коля ответил категорическим отказом, мотивируя это полным отсутствием подвижности задних конечностей, и потребовал тут же, немедленно завести автомобиль для их обогрева. Подошел сердобольный Гросс-Витя с кружкой вина для Коли, но Коля хотел только горячего чаю – это был первый и последний раз, когда Коля на моих глазах пил жидкость, не содержащую алкоголь. Позавтракали. Я с Олей Махориной, Витями и Ниной пошли за Сирет по грибы. Витя перенес всех через речку, я перешел сам. Даже в Сирете вода вряд ли была выше 10 градусов. Зашли в лес, поднялись на горку – тут москвичи с Витей враз сдохли – сказывался вчерашний праздник – и спустились к речке, где и полегли загорать. Мы с Олей собрали немного лисичек, сыроежек, поели малины и вернулись домой.
"Дома" Таня заканчивала варить борщ. Вася Ермаченко возился с примусом. Примус долго издевался над Васей, горел не с того конца, но Вася его победил – забросал большими кусками грязи и теперь сидел, отмывал. Эти "шмели" – страшная штука. На море я наблюдал, как хозяин такого прибора при необходимости его выключить просто закапывал примус в песок на полуметровую глубину.
Вася Распутин отъехал мыть машину выше по ручью. Я высыпал грибы и пошел в ближайший лес добрать лисичек. Когда вернулся – все уже были дома. Барана не привезли. Но обещали достать завтра. С гарантией. Они поехали к Колиным друзьям-баптистам или адвентистам и поспели как раз на моления (было воскресенье). На обед борщ с тушенкой. Таня, тайком от обоих Васей, которые грибов не ели по принципиальным соображениям, схватила жменю сырых и, кажется, даже немытых лисичек и вбросила их в котел. Во время обеда Вася Распутин съел полтарелки "говяжьего" супчика, пока не выловил из него странное тело желтого цвета, даже отдаленно не похожее на говядину. Найденным заинтересовался и Вася Ермаченко, который заявил, что уже съел несколько таких штук, принимая их за плохо порезанную морковку. Разгорался скандальчик. Оба
