Книга Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

Я стоял у окна своего кабинета, глядя, как в воздухе кружатся снежные хлопья. В этом году холодные зимние ветры рано принесли снег. И сейчас он толстым пушистым слоем лежал на дорожках моего сада и на мостовых Канцлер-лейн. Наблюдая за пляской снежинок, я думал о Роберте Кетте, которого нынешним утром казнили в Норидже. Он был повешен на стене замка; несомненно, скованному цепями телу предстояло висеть там еще долго, пока гниющая плоть не развалится на куски. Его брат Уильям был сходным образом вздернут на шпиле церкви в Ваймондхеме.

После завтрака в гости к нам заявились Барак и Тамазин со своими детьми, четырехлетним Джорджем и двухлетней Тильдой. Мышка, которой сравнялось девять месяцев, была счастлива оказаться в обществе других детей. Девочка отличалась приветливым и чрезвычайно живым нравом и с удивительной резвостью ползала по комнате, хватая все, что попадалось под руку, и отправляя себе в рот самые неподходящие предметы. К счастью, Лиз Партлетт не сводила с нее глаз, уберегая от всех возможных неприятностей.

Джек, отведя меня в сторону, заметил вполголоса:

– Я решил, сегодня нам с вами лучше быть вместе. Учитывая, что произошло нынче утром.

– Спасибо, – ответил я так же тихо.

На первый взгляд казалось, что пережитое в Норфолке потрясло Барака значительно меньше, чем нас с Николасом. Но порой, приглядевшись к нему внимательнее, я замечал, что в глазах моего друга полыхает огонь затаенного гнева.

– Ну что, удалось тебе найти для нас с Овертоном новых клиентов? – сменил я тему разговора. – Правда, работы нам пока хватает. Дело о признании завещания недействительным, которое ты для нас раздобыл, повлекло за собой грандиозную бумажную канитель. А на прошлой неделе Эдвард Кензи передал нам крупную земельную тяжбу. Я даже не ожидал от него подобной любезности. Но все равно теперь, когда нам не приходится выполнять поручения леди Елизаветы, мы могли бы вести больше дел.

– Наверняка вы мечтаете заполучить какое-нибудь аппетитное убийство? – ухмыльнулся Барак.

– Нет уж, спасибо. Думаю, что мы и без убийства прекрасно обойдемся.

– Кстати, как настроение у нашего рыжего приятеля?

– Ник по-прежнему пребывает в меланхолии. Именно поэтому я и хочу загрузить его работой по уши. Правда, объяснившись с Беатрис Кензи, он немного воспрянул духом.

– Уверен, что вскоре смогу подыскать для вас что-нибудь подходящее. Теперь, когда Уорик наводит свои порядки и требует, чтобы крупная торговля велась по новым правилам, многим купцам требуется помощь законника.

– Что ж, нам это только на руку.

Вскоре после этого повалил густой снег. Наши гости отправились домой, а я, уединившись в своем кабинете, предавался грустным размышлениям.

На грандиозном представлении, в которое превратился суд над братьями Кетт, я не присутствовал, сознавая, что с моей стороны это будет крайне неосмотрительно. По рассказам очевидцев, и Роберт, и Уильям были признаны виновными в бесчисленных преступлениях, список которых огласили публично. Согласно приговору, обоих должны были казнить в Тайберне – четвертовать, а затем вздернуть на виселицу. Однако вскоре было решено провести казни в Норфолке – вне всякого сомнения, для вразумления местных жителей и предотвращения будущих мятежей. Я представил, как Роберт Кетт, человек без малого шестидесяти лет от роду, медленно поднимается на головокружительную высоту и, оказавшись на крыше замка, содрогается от пронзительного ледяного ветра. А затем перед мысленным моим взором возникло расплывшееся в довольной ухмылке лицо Фловердью, предвкушающего, как он отхватит лакомый кусочек от имущества казненных, и я невольно содрогнулся от отвращения.

Раздался тихий стук в дверь, и в комнату вошла Лиз с малышкой на руках. После пережитых волнений, связанных с приходом гостей, девочка крепко спала.

– Я подумала, может, вам захочется подержать Мышку на руках, – произнесла кормилица с обычной своей кроткой улыбкой.

Взглянув в ее ясные голубые глаза, я догадался: она тоже знает, какой сегодня день. Мы никогда не вспоминали о восстании, но я не сомневался: миссис Партлетт разделяет мои чувства.

– Благодарю вас, Лиз, – ответил я шепотом, чтобы не разбудить ребенка. – Я с удовольствием возьму ее. Как хорошо, что вы об этом подумали.

– Я знаю, сэр, что сегодня у вас на душе тяжело, – помолчав, сказала Лиз.

Когда она передавала мне спящую девочку, наши руки соприкоснулись, и меня пронзило внезапное желание сжать эту женщину в объятиях и ощутить тепло ее мягкого тела. Наверное, Лиз догадалась об этом, ибо она вспыхнула и потупилась. Некоторое время мы стояли в опасной близости друг от друга; однако я не дал воли своему порыву, и кормилица, сделав книксен, вышла из комнаты.

Я прижал к себе Мышку, чувствуя на щеке ее дыхание. За прошедшие месяцы она стала заметно тяжелее. В камине горел яркий огонь, но я вернулся к окну, из которого несло холодом, и вновь принялся смотреть на бесконечную пляску снежных хлопьев. Ветер, судя по всему, дул с востока. Наверное, Маусхолдский холм уже покрыт толстым слоем снега, скрывшего руины сгоревшего лагеря, подумал я; голые ветви Дуба реформации обледенели, и мягкое белое одеяло укутало братскую могилу, в которой лежат тысячи отважных людей – Гектор Джонсон, Нетти, Питер Боун, Тоби, Саймон. Я крепче прижал к себе Мышку, понимая, что этот теплый комочек – моя единственная защита от царящего в мире холода.