— А если я скажу, что мы никуда не поедем?
— Тогда ты станешь обманщиком.
— Зачем ты вышла замуж за обманщика?
Какое-то время Сяовэнь не могла найтись с ответом. Она сидела на краешке кровати и прикрывала руками застежку на платье.
— Может статься, что, поселившись в этой комнатке для новобрачных, нам никуда ехать больше не захочется.
— Нет, не может.
— Ты не пробовала, откуда тебе знать?
Сяовэнь залилась краской. Ван Чанчи отстранил ее руки от пуговиц.
— Свадьба свершилась, все запреты улетучились, так что жалеть тебе уже поздно.
Сяовэнь ткнула своим пальчиком ему в нос и сказала:
— Ах ты, дрянной мальчишка.
— В этой жизни я буду дрянным мальчишкой только для тебя.
— Но ты обманщик.
Тогда Ван Чанчи в знак клятвы поднял руку. Сяовэнь сняла одежду. По правде говоря, если бы даже Ван Чанчи не принес ей эту клятву, она все равно бы разделась, так что, дожидаясь от Ван Чанчи этих слов, Сяовэнь просто набивала себе цену. Ван Чанчи догадывался, что будет впечатлен, но увиденное зрелище превзошло все его ожидания. Ее белоснежная кожа осветила комнату, а роскошные формы вмиг уменьшили эту комнату в размерах. Ван Чанчи долго любовался Сяовэнь, не в силах погасить свет.
Каждый раз, когда за стеной раздавался скрип кровати, Ван Хуай тормошил Лю Шуанцзюй, чтобы она послушала эти звуки вместе с ним, точно боялся наслаждаться этим единолично, не поделившись. Посреди глубокой ночи эти двое лежали, навострив уши, и считали: один раз, два раза, три раза… Это будоражило их гораздо сильнее, чем подсчет денег. Эти звуки возродили в них надежду, они мечтали побыстрее обзавестись внуками, дошло даже до того, что каждое утро Лю Шуанцзюй осматривала фигуру Сяовэнь, проверяя, не наметились ли в ней какие-то изменения. Сяовэнь во время таких осмотров не смела поднять головы. Ван Хуай как-то раз потихоньку напомнил Лю Шуанцзюй: «Неужто забыла? Сначала не живот растет, а рвота начинается». Лю Шуанцзюй ударила себя по ляжке и сказала: «Я так волнуюсь, что забыла обо всем, что испытывала сама».
Собрав денежные подношения на свадьбу, они вернули долг и Чжану Пятому, и Второму дядюшке. Второй дядюшка от денег отказался, взамен попросив, чтобы Ван Чанчи помог ему отстроить дом. Каждый день Ван Чанчи работал у Второго дядюшки каменщиком, и дом понемногу рос. В свободное время к нему присоединялась Сяовэнь, она заваривала и подавала чай, а также подносила кирпичи. Едва наступал вечер, Сяовэнь задавала все тот же вопрос: «Когда мы поедем в город?» Ван Чанчи на это отвечал: «Для начала нужно хотя бы отстроить дом Второму дядюшке».
— Я целыми днями торчу дома, уже сто лет не видела машин, — жаловалась Сяовэнь.
Тогда Ван Чанчи, мучимый угрызениями совести, попросил у Второго дядюшки один день отгула и вместе с Сяовэнь отправился на сельскую ярмарку за покупками. Они купили масло с солью, а также одежду, мыло, кое-что из косметики, стиральный порошок и спортивную обувь, а потом уселись на краю улицы понаблюдать за проезжающими мимо машинами. Пока Сяовэнь, словно одержимая, смотрела на машины, Ван Чанчи сходил на почту и сделал один звонок. После этого они съели по тарелке рисовой лапши и, напевая популярные песни, отправились домой.
На третье утро, занимаясь кладкой кирпичей, Ван Чанчи и Второй дядюшка вдруг увидели, как из-за стоявшего в ущелье клена показались фигуры двух полицейских. Оценив их внешний вид и походку, Ван Чанчи показалось, что где-то он с ними уже встречался. Они подходили все ближе и ближе. Дойдя до колодца на околице деревни, они наклонились, чтобы попить, после чего прошли мимо домов Чжана Пятого и Ван Дуна с его женой. На какое-то время их силуэты скрылись за домами, после чего они вынырнули из-за угла дома, в котором жила Чжан Сяньхуа. Теперь Ван Чанчи уже точно опознал полицейского Лу и полицейского Вэя. Решив, что они раскрыли его дело, Ван Чанчи стремительно спустился со строительных лесов и направился прямиком к ним. Сделав строгие лица, они долго испытывали Ван Чанчи своим взглядом, точно искали на нем вшей. Наконец Ван Чанчи, извинившись, нагнулся и принялся отряхивать свои штаны. Строительная пыль взвилась вверх и накрыла его с головой, точно облако смога. Прикрыв носы, полицейские отстранились от него, и только дождавшись, когда ветер, наконец, развеет эту пыль, приблизились снова.
— Надо где-нибудь поговорить, — сказал полицейский Лу.
— Пойдемте ко мне домой, — предложил Ван Чанчи.
Полицейский Вэй кивнул, соглашаясь. Ван Чанчи привел их домой. Ван Хуай, Лю Шуанцзюй и Сяовэнь тоже подумали, что полицейские принесли им хорошую весть и поспешили на кухню готовить угощение.
Полицейские попросили найти для разговора какое-нибудь спокойное место. Ван Чанчи пригласил их в спальню. Проверив двери и окна, они обнаружили, что здесь нет никакой звукоизоляции, к тому же в дом набивалось все больше деревенских, все взоры были обращены к спальне, причем некоторые уже приложили свои уши к стенной перегородке. Полицейский Лу попросил подыскать другое место. Тогда Ван Чанчи повел их за дом на чайную плантацию. Они уселись под большой чайный куст, но любопытный народец стал толпиться за домом. Полицейский Вэй прогнал любопытных, и начался разговор. Они стали спрашивать Ван Чанчи, чем он занимался в последнее время, куда ходил, с кем общался. Ван Чанчи отвечал на каждый из этих вопросов. Но, похоже, полицейских это не удовлетворило и тогда они по новой стали уточнять, ездил ли он в уездный город, или нет. «Если я сказал нет, то значит нет, я ничего не сочиняю», — ответил Ван Чанчи.
По правде говоря, уже на половине допроса Ван Чанчи догадался, что приехали они вовсе не затем, чтобы их обрадовать. Отвечая на вопросы, он старался понять, куда они клонят, а потому выглядел озабоченным. Он хотел предупредить Лю Шуанцзюй и Сяовэнь, чтобы те прекратили готовить угощение, но не успел — из дома уже доносился аромат риса и мяса. Запах мяса подействовал на полицейских расслабляюще. Один из них повел носом и сказал: «До чего же, твою мать, вкусно пахнет в деревне!» Его напарник Вэй закрыл свой блокнот и объявил, что на сегодня допрос окончен.
— А что вы, в конце концов, хотите выяснить?
— Придет время — узнаешь, — ответил полицейский Лу. — А пока настоятельно просим сохранить сегодняшний разговор в тайне. В противном случае за последствия будешь отвечать сам.
— Вы задержали тех, кто на меня напал? — спросил Ван Чанчи.
Полицейские, словно сговорившись, отрицательно помотали головами.
Ван Чанчи пригласил полицейских отобедать. Он думал, что после этого они уйдут, но те по отдельности устроили допрос Сяовэнь, Ван Хуаю, Лю Шуанцзюй и Второму дядюшке. Они допросили всех членов семьи Ван, но этого им показалось мало, и тогда они пошли допрашивать Чжана Пятого, Чжан Сяньхуа, Ван Дуна и Лю Байтяо. Их интересовало только одно — находился ли все это время Ван Чанчи в деревне. Все деревенские, как один, отвечали, что после своего возвращения Ван Чанчи деревни не покидал. Второй дядюшка, боясь, что ему не поверят, показал на отстроенный наполовину новый дом. Тут полицейские заметили на стенах сделанные мелом метки, около каждой была обозначена дата. То был объем работы, который Ван Чанчи и Второй дядюшка обозначали для себя на день. Пересчитывая эти метки, полицейские обнаружили, что один из дней остался неотмеченным. Тогда они пошли допрашивать Ван Чанчи заново. Ван Чанчи объяснил, что в тот день он вместе с Сяовэнь ходил на сельскую ярмарку. Полицейский Лу рассерженно спросил:
