– Старая, – пробормотала она. – Старая, глупая и уставшая. Ложись спать, Туя.
Но прошло ещё какое-то время, прежде чем она последовала собственному совету.
В гостиной воцарилась тишина. Даже огонь перестал потрескивать. Котёнок потянулся и хотел снова лечь спать, но я никак не могла успокоиться. Я всё думала и думала о разговоре Валлы и Туи.
Мне кажется, я особо не задумывалась о том, что такое смерть. Даже когда замышляла отравить себя, чтобы по-настоящему убить Бравиту. На самом деле я, наверное, думала, что это просто такой сон, от которого не просыпаешься. Лес сновидений, как тот, в который, как я видела, входили Кимми с младшей сестрой. Если только это не было просто сном. Я видела в фильмах и читала о случаях кратковременной смерти, когда люди взмывали к потолку и смотрели вниз на себя самого. Очень похоже на путешествие по дикому миру, за исключением того, что не гостишь ни у какого животного. Возможно, всё это больше похоже на реальность, в которой наступает холод. На экране появляется прямая линия, потому что сердце перестаёт биться. И больше ничего. Пустота.
Но по разговору Туи с Валлой можно было понять, что речь идёт о каком-то месте. Долина Тлена. Может, это просто такое образное выражение, к которому прибегла Гримея, потому что не могла объяснить иначе?
Вот бы её спросить. Я вспомнила, как Аркус читал с закрытыми глазами, потому что так у него получалось быстрее и он лучше всё понимал. А Туя сказала, что в некоторых книгах так много жизни и души, что они практически сами рассказывают свою историю… если ты обладаешь достаточно сильным диким чувством, чтобы их слышать.
Гримея умерла много лет назад. Но её слова оживили книгу. Может, её можно на самом деле спросить – или что-то типа того? Я попробовала сделать так, как Аркус. Прыгнула на стол и легла – положила худенькое тельце Котёнка – на раскрытую книгу, потому что всегда легче, если находишься рядом. А затем направила дикое чувство вниз, внутрь, прямо в книгу.
«Что? Чего ты от меня хочешь, кошачья душа?»
Я подпрыгнула вверх минимум на метр. Ведь я не рассчитывала, что это подействует. К тому же так быстро.
«Ты не первая, кто меня тревожит. Другие тоже врывались и приставали с сомнениями и вопросами. Я написала то, что написала. Этого должно быть достаточно».
Я выгнула спину и зашипела. Вернее, скорее это сделал Котёнок. Когда я во всю ширь раскрывала кошачьи зрачки, то видела… можно сказать, столб из света, из множества светящихся точек, парящих над книгой и хаотично передвигающихся то туда, то сюда. Если внимательнее приглядеться, то можно было заметить, что они образуют маленькое прозрачное тело – женскую фигуру ростом 30–40 сантиметров. Она немного сутулилась, нагибаясь вперёд, и её длинные светящиеся волосы при движении слегка покачивались. У неё были короткие скрюченные пальцы: в одной руке она сжимала перьевую ручку, а на кончике носа, балансируя, сидело пенсне – очки без оправы, прикреплённые к цепочке, на которой они могли висеть, если в них не было нужды. Она была в наряде, весьма напоминавшем одеяние вороновых матерей, но каком-то… ещё более старинном.
«Гримея?» – поколебавшись, спросила я.
«Кто же ещё? Меня ты, наверное, и звала».
«Наверное…» – подумала я. Хотя и не предполагала всерьёз, что кто-нибудь ответит.
«Ты живёшь в книге?» – спросила я.
«Я потратила свою жизнь на то, чтобы её написать, – ответила она. – Я вложила в неё всё, что знаю – всю себя. Она хранит мои знания до сих пор, хотя я покинула этот мир».
Она подплыла на несколько метров ближе, рассматривая меня через стёкла пенсне.
«А у тебя, девочка? У тебя всё ещё есть живое тело? Кроме тела твоего дикого друга, естественно?»
Я почувствовала непреодолимое желание облизать переднюю лапу. Таким образом Котёнок хотел выразить свой протест, потому что чувствовал – мы разговариваем, игнорируя его.
«У меня всё ещё есть… живое человеческое тело», – ответила я, надеясь, что это правда. Ведь я не собиралась засыпать. Всё-таки можно отсутствовать ограниченное количество времени, и вообще-то я не планировала тратить драгоценные минуты на какой-то там сон.
«Так позаботься о нём хорошенько», – сказала призрачная Гримея. – По нему скучаешь, когда лишаешься. – Это прозвучало печально, но не… алчно. Совсем не похоже на Бравиту, которая испытывала яростный голод, стремясь вернуться к жизни. – Ну ладно. Что ты там хотела узнать?»
«Как привести возвратимца к смерти», – ответила я.
«Это написано в книге, – раздражённо проворчала она. – Там обо всём написано».
«Да, но… – я подняла лапу. – Мне непросто перелистывать страницы».
Она издала лёгкий вздох.
«Я бы не спрашивала, если бы это не было важно», – сказала я.
«Ладно. Но слушай внимательно, потому что я не хочу, чтобы сегодня вечером меня опять беспокоили. Я только начала править предметный указатель!»
«Вы можете такое делать?» – удивлённо спросила я.
«И да, и нет. Что напечатано, то напечатано. Но некоторые читатели видят не только напечатанные слова, а намного больше. Как, например, этот вежливый маленький мальчик из твоего колдовского круга. Он умеет читать между строк. Одно удовольствие, когда он меня читает».
Я подумала, что она, и правда, больше книга, чем человек. Призрак книги, а не женщины, хотя и помнит, каково это – иметь тело и быть живой.
«Так что с возвратимцем? – повторила я. – Что нужно делать?»
«Нужно окружить его, чтобы он оказался в центре», – сказала Гримея.
«Она», – поправила я.
«Он или она – это не важно. Хватит уже меня перебивать! Нужно окружить ту, о ком речь. Образовать колдовской круг. Звучит, может быть, и просто, но это не так. Каждая дикая ведьма или колдун в кругу должны иметь силы противостоять ей. Никто не должен поддаться ни уговорам, ни давлению. Как правило, первый мост требует наибольших усилий, так как возвратимец ещё настолько близок к жизни, что он – или она, не перебивай меня – может высасывать энергию из живых существ. Возможно, именно там его голод и стремление к жизни достигают наивысшей точки».
Хотя она и раздражалась, когда я её перебивала, мне пришлось задать ещё один вопрос:
«Первый мост?»
«По дороге в долину Тлена, – ответила она. – Скажи, ты что – совсем ничего не читала?»
Слегка напоминает математичку Ханну, которая отчитывает тебя каждый раз, когда ты не подготовился, подумала я. Но сейчас мне казалось, у меня есть уважительная причина.
«Я же кот, – сказала я. – Вообще-то это довольно трудно…»
