Бедняжка.
Тальден нехотя забрал подарок, а я уже собиралась отчалить, когда услышала дерзкое:
— Вообще-то я не оставляю надежды, что в скором времени вы станете моей невестой.
Вам бы сказки сочинять, Ваша Бредовость.
Покачала головой и тихо, но твёрдо сказала:
— Я не выйду за вас замуж, князь. Даже если не стану ари Его Великолепия, за вас всё равно не пойду.
Присела в быстром реверансе — так только, чуть колени согнула — и отвернулась, намереваясь поскорее от него сбежать.
К Снежку и его ласке. Кьёрд ведь знает, как сейчас в нём нуждаюсь, и уже наверняка ждёт свою хозяйку.
Шаг, другой — меня чуть не сбило с ног прокатившейся по залу волной безудержной злости:
— Это не вам решать, чьей женой становиться, эсселин Сольвер!
Обернувшись, отчеканила холодно:
— Я выйду за вас замуж только через свой собственный труп. Думаете, вашим подданным понравится мёртвая княгиня? Надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этому разговору, Ваша Светлость. Всего хорошего.
А лучше — плохого.
Не оглядываясь, поспешила прочь. Не шла, бежала, чтобы скорее оказаться как можно дальше от огненного гада. Прочь, прочь, прочь! Чувствуя небывалую лёгкость от того, что избавилась, как от камня, тянувшего ко дну, от дурацкой броши. Исправила хотя бы одну опрометчиво совершённую ошибку.
Всё, запрещаю себе думать о неприятном и грустном!
Скальде поправится. Я это знаю. Сердцем чувствую. А значит, чего печалиться? Тем более у меня есть верная подруга, которая знает мою тайну. Она поддержит, не даст отчаяться. Любящий кьёрд, чьё ласковое урчанье действеннее любого успокоительного. А ещё странный паж и ворчунья-служанка. С которой мы не всегда ладим, но которая меня уже не раз выручала.
И даже ослица есть! Бусинка-Зорька. О ней я, кстати, совершенно забыла.
Значит, я не одинока и в этом мире. Это ли не главное?
Ну а всё остальное сложится и приложится. Иначе я буду не я, то есть не Аня Королёва. Пусть я сейчас не она…
Тьфу ты! Сама себя запутала.
Переступив порог спальни, замерла, окидывая взглядом обстановку, к которой уже почти привыкла. Вот он мой милый кьёрдик спрыгивает с кровати и спешит ко мне. А вон там уже приготовленная ночная сорочка, и щётка поблёскивает перламутром на туалетном столике. У меня уже вошло в привычку подолгу расчёсывать перед сном волосы, как настоящая эсселин Сольвер, и…
Дыхание сбилось. Я сделала несколько торопливых шагов, не веря своим глазам. Возле щётки серебрилось изящное ручное зеркальце, а на его поверхности, отражавшей блики пламени одиноко догоравшей свечи, горела алым… моя гранатовая брошка.
Я потянулась к ней, как к прекрасному миражу. Нет, настоящая. Цветок булавки, сплетённый из серебряных нитей, приятно холодил кожу, в то время как губы согревала улыбка.
Всё-таки ему не нужна безвольная кукла. А я снова могу быть собой.
Глава 13
Мабли, как швейцарские часы, была эталоном точности. Являлась утром всегда в одно и то же время, когда солнце только начинало ползти по небу и до зенита ему было, как мне из Хрустального города до Москвы.
В общем, рано приходила. Откидывала изумрудного цвета полог, а иногда и одеяло, нахалюга, стаскивала. Если мой сон, несмотря на все её требовательно-визгливые: «Ваша Утончённость, вставайте!», никак не желал прерываться. В такие моменты я мысленно посылала зануду обратно, а иногда и в другие, более экзотические дали. Однако сегодня, когда распахнулись дубовые створки, и служанка вошла в спальню в сопровождении пушисто-снежного охотника, я уже была на ногах.
Громко стуча от холода зубами и зарывшись босыми ступнями в толстую меховую шкуру, разжигала огонь в камине. Подбросила в его закопченные недра парочку поленьев, добавила несколько сухих веток, после чего кочергой смешала всё это дело со слабо тлеющими углями. Зажмурилась довольно, подставляя ладони оживающему пламени и чувствуя, как щёки начинают гореть от пыхнувшего в лицо жара.
Что ещё для счастья надо…
Жаль, здешние умники не додумались до какого-нибудь хитрого артефакта-саморазгорайки, желательно оснащённого таймером, чтобы в определённое время огонь в каминах вспыхивал сам собой.
Может, начать толкать свои инновационные идеи в массы? Так ведь положено, если верить фэнтези-романам, действовать всем попаданкам.
Хорошо бы ещё ввести моду на джинсы. И вывести из неё все эти платья с жутко неудобными расклешёнными рукавами и подметающими полы шлейфами. Уже не говорю про «рога» и колпаки звездочётов, которыми бедным эссель и эсселин вменялось украшать свои головы.
От мыслей о несовершенстве адальфивской моды меня отвлёк взлетевший на октаву выше голос Мабли:
— Ваша Утончённость, испачкаетесь же!
— Уже, — улыбнулась, обернувшись, и поспешила к медному тазику споласкивать руки.
— Вас же обычно не вытащить из кровати, — почувствовала на себе пристальный взгляд служанки. — Плохо спали?
— Наоборот, как убитая. Просто легла рано, вот и встала пораньше.
— Если как убитая означает «хорошо», тогда хорошо, — глубокомысленно заключила Мабли. Вздохнула тяжко: — После нападения этого… этого тагра(!), герцога, я боялась, что вы ещё долго не оправитесь.
Случись подобное с настоящей Фьяррой, и психологическая травма была бы ей обеспечена. Я же при мыслях о недонасильнике злилась и испытывала раздражение. Но чтобы страдать из-за этого парнокопытного… Много чести!
Тем более что мысли о Крейне меня посещали редко. Как и о его двойнике…
За минувший день я ни разу не вспомнила о Лёше, и, что самое странное, меня это больше не тревожило. Совесть молчала. То ли атрофировалась совсем, то ли наконец преставилась, а может, решила раз и навсегда попрощаться с такой беспутной хозяйкой.
Теперь я понимала, что любовь к Воронцову осталась в далёком прошлом. Возможно, ещё более дальнем, чем день моей свадьбы. Я всегда мечтала о спокойной жизни. Хотела назло байкам о проклятии, которые оказались совсем не байками, обзавестись семьёй. С Лёшкой мы давно были близки, понимали друг друга с полуслова. Имели много общих интересов. И друзья у нас тоже были одни на двоих. Нам было легко вместе. Приятно и удобно.
Мне нравилось пребывать в этой своей зоне комфорта, и я искренне верила, что пусть с годами страсть и утихла, но любовь, конечно же, сохранилась.
Наивная.
— Мабли, как сюда попала моя брошка?
Сейчас украшавшая вырез ажурного пеньюара.
— Паж Его Великолепия принёс, — отчиталась надзирательница. — Сразу после того, как вы на ужин ушли. Вы с ним, должно быть, разминулись.
