– Понимаю, – кивнул я. – Кира Александра с вами?
– Нет, слава всем богам! – воскликнул он. – Я отправил ее в Талангию. Там хотя бы не стреляют. Я тоже хочу туда.
Конечно хочет, ведь он благородно отправил туда единственного человека, с которым мог поговорить.
– Талангия – это далеко? – спросил я.
Мне стало интересно, послушается ли он меня, если я посоветую бросить империю на произвол судьбы и поехать туда. Тяжело смотреть на человека, которому так трудно приходится, и не предлагать помощи.
– Далеко ли? – переспросил он. – Два мира в Да-сторону отсюда. И уж не сомневайтесь, у тех Мировых врат я поставил отборных гвардейцев. Знаете, эти треклятые врата такие хрупкие. Врата Тельта пали в считаные секунды. – Поймав мой вопросительный взгляд, он добавил: – Я сам из того мира, из Талангии. По имперским законам, солдаты не могут служить в своем родном мире. Мне пришлось служить здесь. Но я бы отправился домой прямо завтра, да только, чтоб меня разорвало, точно знаю: если здесь не будет железной руки, в Талангии тоже начнется ад кромешный!
– Тут вы, конечно, правы, – сдержанно заметил я. А потом, повинуясь последнему порыву устроить все так, как было Предопределено, сказал: – Вы сможете решить вопрос, если сами займете трон. Почему бы и нет?
Он ответил мне долгим, ничего не выражающим взглядом. Может быть, даже с ненавистью.
– Магид, для меня это даже не искушение. В Тельте и Аннеграме полно народу из семейств получше моего, и они захватили там власть, но никто не называет это троном и не смеет провозглашать себя императором. Они все понимают. И я понимаю. Не искушение.
– Ну ладно, – понурился я. – Ладно. Тогда вам придется и дальше искать Кнарроса.
Он глубоко вздохнул:
– Ясно. Еще восемь трупов.
– Еще восемь несчастных идиотов погибли, – сказал я Стэну, вернувшись домой с черной прорехой на штанине и перемазанными сажей руками.
– Семеро из них все равно были обречены, – ответил Стэн. – Сам знаешь, что такое империя.
Всю ту неделю он слушал клавесинные сонаты Скарлатти. Пока я работал над линиями судьбы, он переслушал всего Баха. А теперь вот Скарлатти. Тинь-тинь-тинь. Скарлатти написал больше пятисот сонат для клавишных. У меня были не все. В порядке самосохранения я под вечер пошел и купил Стэну еще три диска с ними, чтобы слушать другое «тинь-тинь», пока я по новой разбираюсь с императорскими дискетами.
Я надеялся, что там найдется какой-то намек на местонахождение Кнарроса. Ведь император все-таки заставил себя сделать эту секретную запись. Для Тимоса IX, наверное, это было все равно что крикнуть во всю глотку с крыши дворца. Так почему не сделать следующий шаг и не изложить все как есть? Должно быть, даже он понимал, что его рядом не будет и никто никому не объяснит, каков план действий. Я уповал на то, что за списками что-то таится. На диске оставалась прорва свободного места. Правда, похоже, там и впрямь ничего не было записано. А устроена эта треклятая штуковина была наподобие замкнутого цикла. Она все время возвращала тебя в начало – как сам континуум. Вавилон, с тревогой подумал я. Одно и то же – сначала тебе показывают графику, где миры расчерчены словно бы изобарами и одна конфигурация сменяется другой, а потом поверх всего этого ползут какие-то полумультипликационные изображения мужчин, женщин и кентавров обоего пола.
Как я уже говорил, все рисунки были в профиль, и складывалось впечатление, что они сделаны с настоящих фотографий. Я остановил и рассмотрел каждую до единой, но это ничего не дало. Все разные, все незнакомые, кроме двоих – девушки и юной кентаврессы, немного похожих друг на друга, но это, наверное, потому, что программист слегка нахалтурил, когда замыкал цикл, и по ошибке поставил их рядом и в начале, и в конце. И у девушки, и у кентаврессы был крупный нос с горбинкой и миндалевидные глаза, как на греческих вазах и минойских стенных росписях, но это мне ничего не говорило – разве что наводило на мысль, что фотографию графически отредактировали, чтобы она соответствовала каким-то канонам красоты. Трудно представить себе, но Корифонская империя уже процветала, когда греки и минойцы только-только появились. Вообще-то, ей давно пора распасться.
После этого я заморозил каждую из исчерченных изобарами карт миров и прилежно сверил все с магидской базой данных. Тут тоже был замкнутый цикл, только он каждый раз начинался со случайно выбранного имперского мира, а затем перебирал все карты самой Империи и сорока одного соседнего мира и в Да-сторону, и в Нет-сторону. Кроме того, что я случайно узнал, как выглядит сеть корифонских изобар для Земли, мне это ничего не говорило.
– Сдаюсь! – объявил я Стэну.
– Наверное, так тебе и положено, – ответил он.
Тинь-тинь.
Все это привело меня в такое пессимистическое настроение, что я даже удивился, когда мои линии судьбы начали прекрасно сходиться. Они сходились до конца марта, как я и планировал. «Хоть что-то у меня получилось!» – подумал я, когда НАТО ввела войска и установила порядок в бывшей Югославии и обнаружился мой хорватский кандидат, – оказывается, он командовал пулеметным расчетом в горах. Корнелиус Пунт вернулся в Голландию. Тэнси-Энн Фиск вернулась из своего санатория (или где она там была) и, похоже, в ближайшем будущем собиралась в Англию, а оставшийся британский кандидат прилетел из Токио за неделю до Пасхи. Когда Рик Корри или кто-то из его сотрудников прислал мне пачку обновленных сведений о конвенте книголюбов, я подумал, что устроил все даже лучше, чем рассчитывал. Там уже фигурировал Мервин Тарлесс: как надеялись организаторы, он должен был «оказаться в числе гостей». Все остальное в этой пачке было до того странное, что просто в голове не укладывалось, но я рассчитывал разобраться на месте. Кроме фразы про Тарлесса, я понял, можно сказать, только одно – почетным гостем уже точно должен был стать «всемирно известный писатель Тэд Мэллори, великий магистр черного юмора». По неизвестной причине эта фамилия не показалась мне знакомой. Я поехал в Кембридж, купил дешевое издание его романа «Явление тьмы» и несколько раз заснул над ним.
В то время я был одержим одним предчувствием. Оно твердило мне, что в Вонтчестере мне понадобится Стэн, а Стэн не мог покинуть мой дом. Мы экспериментировали. За порог входной двери он вообще не мог выйти. За заднюю дверь мог – но только на шаг, не доходя до сарайчика. А по бокам дома его всасывало обратно через окна.
Мы бросили экспериментировать, только когда в один прекрасный день миссис Гиббс обнаружила, что я вывесился из окна спальни и взываю в пустоту: «Ну где ты, Стэн?» Едва ли она слышала сиплый ответ: «Да здесь я, возле твоей машины. Я просто… тьфу, пропасть!»
Больше рисковать мы не стали.
– Стэн, это чушь какая-то! – воскликнул я, когда миссис Гиббс благополучно удалилась, оставив в доме аромат хлорки и стирального порошка. – Верхняя палата послала тебя обратно именно для того, чтобы ты помог мне найти тебе замену, и при этом не позволяет тебе поехать со мной и выполнить задание! Как ты думаешь, может, тебе лучше отправиться к ним и мягко указать на эту несообразность?!
