Асфальтированная набережная была отделена от пологого песчаного берега высоким кустарником, за которым Вадик и Дина скрылись от любопытных глаз.
— Мне нельзя на "Чайку", — посетовал Ситников. — Бирюк видел меня через оптический прицел. Если он меня узнает, будет облом. Эх, хорошо бы подслушать разговор браконьера с Шипучиным. Тогда бы мы узнали, что они затевают против нас, как собираются заполучить копию видеозаписи.
— Давай я схожу туда, пока Марк не пришел. Закажу чашечку кофе и посмотрю, что там происходит. Жди меня здесь, — велела Дина и решительно направилась к деревянным мосткам.
Издали ресторан-теплоход казался необитаемым, но, едва Кирсанова ступила на понтон, как появился охранник с металлодетектором в руке. Он о чем-то спросил ее, потом отрицательно покачал головой и указал Дине на берег.
— Не пускает, — сказала она, вернувшись к Вадику. — Ресторан целиком сняла какая-то организация на трое суток. Без приглашения не пройти.
— Теперь понятно, почему там никого нет. Наверное, гости и обслуживающий персонал отдыхают после вчерашнего праздника, — предположил Вадик. — Чтобы с новой силой повеселиться сегодня вечером. Придется мне вплавь добираться до этой "Чайки". Хорошо еще, что я в плавках.
— Может, не надо? — с сомнением произнесла Дина, когда Вадик стал раздеваться и бросать одежду на траву. — Вдруг тебя поймают, что тогда?
— Не поймают. В случае чего — прыгну в реку и уплыву. Я — молодой и ловкий, Бирюки — старые и ленивые. А охранник не имеет права покидать свой пост, да и не будет он из-за меня в воду лезть, ведь я не вор. На всякий случай пойди и отвлеки его, чтобы я мог незаметно подойти к воде, — разуваясь, велел Вадик подруге. — Спроси у него, как пройти в библиотеку, или который час, или сколько сейчас градусов выше ноля, в общем, придумай что-нибудь.
— Я спрошу, где можно выпить кофе, — сказала Дина и направилась к деревянным мосткам.
Когда она ступила на понтон, ей навстречу снова вышел охранник. Дина о чем-то спросила у него и указала рукой в противоположную от Вадика сторону. Как только мужчина повернулся, Ситников выбежал из укрытия, прошлепал по влажному песку и вошел в реку по грудь. Он остановился и, чтобы насытить кровь кислородом, несколько раз глубоко и часто вдохнул и выдохнул. Почувствовав легкое головокружение, Вадик набрал полные легкие воздуха и нырнул. Спустившись к самому дну, он поплыл, размеренно работая руками и ногами, как лягушка.
Сквозь зыбкую, словно рифленую поверхность воды на дно проникал тусклый солнечный свет, от валявшихся повсюду старых покрышек, консервных банок и бутылок падали неверные тени. Ситников плыл с открытыми глазами, стараясь как можно дальше заглянуть в туманный зеленый сумрак подводного пространства. Когда нехватка кислорода стала особенно болезненной, Вадик увидел расплывчатый контур на дне. Выпустив из легких остаток воздуха, Вадик приблизился к этому контуру и различил огромный якорь, лежащий среди волнующейся травы, похожий на какое-то чудище. Цепь от него терялась вверху. Подросток сделал несколько мощных рывков и поплыл вдоль цепи туда, где над туманной толщей воды светило яркое пятно солнца. Вот в подводной мути наметилось вытянутое днище теплохода и два мощных винта, которые, казалось, вот-вот дернутся и закружат вихрем. Скользнув мимо крутого бока "Чайки", Вадик вынырнул, ухватился за цепь и, широко открыв рот, стал жадно глотать воздух. Оглядевшись, он понял, что проплыл под теплоходом и вынырнул с другой стороны, возле борта, обращенного к реке, а не к берегу — такое случается, когда плывешь у самого дна и плохо ориентируешься в мутной воде. Вадик легко, как по канату, подтянулся по цепи к палубе, перелез через бортовое ограждение, оклеенное рекламными плакатами, и, сделав несколько шагов по горячему полу, услышал мужские голоса, доносившиеся из приоткрытых окон кают-компании. Ситников на цыпочках приблизился к окну и, заглянув внутрь, увидел просторное комфортабельное помещение, где ничто не напоминало корабельный интерьер. Белые накрахмаленные занавески прикрывали не иллюминаторы, а обычные окна, которые не распахивались, а поднимались и опускались, как в поезде. В центре кают— компании стояли глубокие кресла и овальный стол на низких ножках. На полу лежал толстый бежевый ковер. Светлый потолок и стены, облицованные серебристыми панелями, создавали иллюзию простора.
В креслах сидели братья Бирюки, ждали Шипу— чина. Если бы они не называли друг друга по имени, Ситников так и не узнал бы, кто есть кто. У близнецов были одинаковые голоса и прически, одинаковые перстни на мизинцах и запонки в манжетах. Иногда они даже двигались синхронно — одновременно склонились к столу, одновременно взяли хрустальные бокалы с каким-то напитком… Если Валерию становилось жарко и он расстегивал верхнюю пуговицу на рубашке, то Геннадий делал тоже самое. Если простуженный на охоте Геннадий чихал — Валерий машинально подносил руку к носу. Когда официант принес и поставил на стол кофе, братья, как зеркальные отражения друг друга, откинулись на спинки кресел, чтобы дать официанту забрать тарелки с закуской, а затем одновременно протянули руки к чашкам. Они были похожи как две капли воды, это удивляло и немного тревожило Вадика. Несмотря на то, что голоса у близнецов были одинаковые, говорили они все же с разными интонациями — один был спокоен и уверен в себе, а другой явно нервничал. Ситников отлично слышал их, прижимаясь к стене возле приоткрытого окна. Он то поглядывал по сторонам, чтобы из-за своего ротозейства не попасть в лапы охранника, то смотрел в приоткрытое окно, через щель между занавесками наблюдая за тем, что происходит внутри.
— Как ты мог, Геша! Как ты мог поставить себя и меня в такое глупое положение?! — стыдил Валерий Бирюк своего брата Геннадия. — Тебя за это судить надо!
— Не кипятись, Лерик, — спокойно отвечал Геннадий. — Все нормально. Лицензия на отстрел волков у меня есть, самолет я арендовал по всем правилам, соответствующие документы имеются, могу предъявить.
— У тебя лицензия на отстрел волков! Волков! А не сайгаков!
— Да ничего страшного. Все нормально. Не кипятись, Лерик.
— Надо себя сдерживать, Геша! Ты взрослый мужик! Через несколько дней выборы, а тут такое!
— Эх, Лерик-Валерик, ну не мог я остановиться. Ты ж меня знаешь. Я, как паровоз, сдвинулся — не остановишь. Ну, войди ты в мое положение. Всю ночь гуляли, утром мужикам скучно стало, решили поохотиться. Сказано — сделано. Карабин зарядил, взлетел — а тут сайгаки, как на грех. Ну, не мог я не выстрелить, Лерик. Пойми, я охотник. Когда в руках ружье, перед глазами добыча — я себя не контролирую, палец сам на курок нажимает. Кто ж знал, что меня снимают два недомерка.
— Нет, все-таки тебя судить надо! Да, да, судить!
— Да за что меня судить? За сайгаков, что ли? Ну, хочешь, я штраф заплачу, чтобы ты не переживал.
— Да при чем тут сайгаки! Плевать я хотел на сайгаков! Тебя следовало бы арестовать за месяц до выборов! Засадить за решетку по обвинению в бессмысленном времяпрепровождении с преступными намерениями, за все твои пьянки-гулянки! За то, что ты впрямую компрометируешь меня своим поведением!
