— Мама считает тебя умницей, — сказал он плачущему от обиды Джонни. — И я тоже.
Генри ласково улыбнулся ей, и Николь вновь почудилось, что у них получится идеальное семейное трио, это было написано и в глазах Генри. Но он мгновенно опомнился и с окаменевшим лицом отвернулся от нее.
Николь проверила счета, захлопнула учетную книгу и сунула ее в выдвижной ящик стола.
— Чем бы мне заняться? — Она вопросительно посмотрела на Джонни, который ползком обследовал комнату обслуживающего персонала и теперь примостился у ног матери на ковре.
С той памятной поездки по острову минула ровно неделя. Приготовив ланч, Диана отправилась в гости к приятельнице. Поль забежал в ресторан рано утром — явно после бурной ночи— и уже через полчаса начал клевать носом и отпросился домой отсыпаться. У Луизы в воскресенье — выходной. Так что посетителей обслуживала Николь.
— Сейчас ты немного поспишь, а я пока позагораю на веранде, или почитаю, или, на худой конец, приберу в баре… Да, пожалуй, так я и поступлю.
Она уложила малыша в коляску и откатила ее в тень, а сама вооружилась чистящими средствами, сняла со стеклянных полок бара бутылки с ромом, виски и виноградными винами и принялась драить и добросовестно отскабливать каждое пятнышко.
В зале были заняты всего четыре столика: два из них зарезервировали голландские туристы, за третьим местная семья отмечала какой-то праздник, а в углу сидел тучный пожилой джентльмен, он заказал тушеную фасоль с курицей и орехами — блюдо, изготовленное по оригинальному рецепту Дианы.
В эти дни Генри, очарованный смышленостью и веселым нравом Джонни, часто наведывался в ресторан, однако с Николь едва перемолвился несколькими словами. Очевидно, все еще дулся за прежние нравоучения.
Николь придирчиво осмотрела свое отражение в зеркальной стене бара. Если верить не слишком надежным весам Дианы, за семь дней она умудрилась сбросить более двух фунтов.
Теперь Николь с облегчением отметила, что приталенный летний пиджак и бермуды сидят на ней идеально.
Она протирала бутылку одну за другой и ставила на полки, а уж бармен, когда вернется, сам установит их в строго заведенном порядке.
Поль… На ее губах заиграла печальная усмешка. В течение десяти дней молодой человек безуспешно отбивался от пылких наскоков Агаты. Он проявлял чудеса изобретательности во избежание встреч, в красках расписывал своих многочисленных любовниц и уделял повышенное внимание отрывному календарю, висевшему у входа в ресторан. Агата уезжала сегодня.
«Блондинка» по обыкновению в упор не видела, что ее поведение по меньшей мере смешно. Наличие юных конкуренток ее не волновало вовсе.
Утром бармен поведал Николь о вчерашнем происшествии. Поздно вечером он шел по бульвару, и вдруг его нагнала «тойота» мисс Прайстон.
— Она подкараулила меня в редчайший момент, когда я оказался без спутницы. — Поль состроил брезгливую гримасу.
— Я подвезу тебя, куда хочешь, — сказала назойливая воздыхательница и, услышав вежливый отказ Поля, вылезла из машины.
— Это для тебя. — Она протянула ему авиабилет. — Ты полетишь в Англию со мной. За работу не переживай — можешь стать моим менеджером в бутике. — Поощренная молчанием опешившего Поля, «блондинка» добавила, хихикая:
— А спустя некоторое время мы поженимся.
Достигнув этого места в своем повествовании, Поль нервно передернулся.
— Настоящая маньячка! В общем, я раскрыл ей секрет: мысли о женитьбе посещают меня в последнюю очередь, а ехать в чертову задницу я не намерен, тем более с такой мочалкой, как Агата Прайстон. Она настаивала, чтобы я объяснился, и пришлось сказать ей о беременности Мэри, моей подружки.
— Это правда? — осведомилась Николь.
— Нет, но мне надо было хоть что-то придумать. Тогда старуха всхлипнула: «Это я должна была родить от тебя ребеночка!» — запрыгнула в машину и умчалась. — Несчастный бармен содрогнулся. — Поскорее бы она отвалила…
Николь от всей души сочувствовала Полю. Для мужчины не существует бремени более тяжкого, чем быть любимым против своей воли. У женщин сопротивление — естественный, заложенный природой жест. Но мужчина знает: отказать даме — все равно что смертельно оскорбить ее, а уж если попадется экземпляр, подобный Агате, не помогут ни тактичность, ни жестокость.
Но, как ни осуждала Николь поведение «блондинки», Агата тоже заслуживает сострадания: наверное, собирая чемоданы, она почувствовала себя ужасно одинокой и покинутой.
Мисс Прайстон предстояло на аэроплане добраться до Родригеса, а оттуда, после небольшой экскурсии по острову, лететь на реактивном лайнере до Лондона.
За спиной Николь послышался стук каблучков, и Агата собственной персоной предстала перед ней в мини-юбке и короткой маечке с сумкой на золотой цепи через плечо.
— Поль здесь? — взволнованно спросила она.
Николь покачала головой.
— Он ушел около часа назад.
Что побудило Агату нагрянуть в «Причал» перед самым отъездом? Желание проститься по-хорошему? Или…
— Я предложила ему лететь со мной в Англию, — заявила «блондинка», подходя ближе к Николь, — но мы не успели все как следует обсудить. Догадываюсь, что ему жаль бросать вас тут на произвол судьбы. Но ведь безвыходных положений не бывает?
— Поль не собирается уезжать с Маврикия, — мягко возразила Николь.
— Вот как… — Агата призадумалась. — Тогда я куплю здесь дом и помещение для магазина и…
— Не стоит принимать скоропалительных решений, — остановила ее Николь.
— Просто ты не хочешь, чтобы мы с Полем были вместе! — с горечью воскликнула Агата.
Телефонный звонок прервал их разговор, который принимал все более неприятный характер. Извинившись, Николь сняла трубку.
— Позовите, пожалуйста, Майкла! — раздался незнакомый мужской голос. — Это Генрих, его друг из Австрии.
— Увы, невозможно, — вздохнула Николь. — Он умер несколько месяцев назад.
— Мой Бог… — тихо произнес Генрих. — Мир душе его. Простите… А с кем я говорю?
— Я его племянница, Николь.
— Не знаю, рассказывал ли он о наших похождениях. Однажды, в Голландии, Майкл спас мне жизнь, когда…
— Прощай, — отрывисто бросила Агата.
Николь прикрыла трубку ладонью.
— До свидания, счастливого пути! — крикнула она ей вслед, но «блондинка» даже не оглянулась.
— А лет шесть назад я гостил у вас в Блэк-Ривер, — продолжал Генрих. — Как бизнес?
— Ресторан почти продан, — отозвалась Николь, вынужденная поддерживать разговор.
— Да, уходят старые добрые времена, — сокрушался Генрих. — Помню, мы с Майклом…
Помехи на линии не воспрепятствовали этим ностальгическим разглагольствованиям, австриец засыпал Николь вопросами на протяжении двадцати минут.
