Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
– Знаешь, какой бросок у меня был самым любимым? Крюк. Из угла через голову – раз, ну-ка перехвати!
Крюк – а в памяти уже не Сидней, а Тбилиси, и год 1971-й. Переигровка с питерским «Спартаком» за золото. Пара-тройка мгновений до конца, ЦСКА уступает очко. Гомельский берет тайм-аут. Кажется, дело швах, вариантов выкрутиться никаких. Назло еще Владимир Кондрашин, принципиальный соперник по тренерскому цеху, – большущий мастер ставить защиту. А что если… Крюк Сергея Белова с финальным свистком воплощает в победу изящную комбинацию. Мяч в кольце, зал ревет. В самолете на обратном пути, под стопку водки Папа (это уже отечественное прозвище) по-отцовски целует меня и официально объявляет талисманом. Его-то приглашение поехать с командой в Тбилиси было не с бухты-барахты, знал про мое сидение годом раньше на скамейке запасных в Ташкенте, где ЦСКА футбольный точно в такой же ситуации одолел «Динамо» в борьбе за всесоюзное чемпионство.
Много лет спустя Иван Едешко, один из великих в баскетбольном окружении Гомельского, расшифрует его феномен так: «Александр Яковлевич никому и никогда не давал усомниться в своей незаменимости. Он умеет работать, умеет побеждать, а главное – способен заставить других этим умением овладеть. Мы по молодости принимали его постулаты с недоверием, а то и в штыки, внутренне сопротивлялись. Время расставило все по местам, оно убедило: без этого невозможно стать ни большим спортсменом, ни тем более большим тренером».
Ой ли, неужели Едешко это говорит? Ему-то всегда чудилось, что А.Я. давит всех своим жестким авторитаризмом, при том, что сам Иван в пай-мальчики ну никак не годился.
Характер у обоих Гомельских действительно не сахар. Е.Я. более отходчив, наверное, потому, что уж таким непререкаемым авторитетом себя не мнит. А.Я. – иной. Чтобы ему возразить – ни за что не потерпит. Но хитрющий же лис, чувствует, когда вожжи надо ослабить.
Возвращаемся «Красной стрелой» из Питера в Москву. Настроение хуже некуда, «Спартак» берет реванш у ЦСКА. В есенинской «Астории» банкет. Армейцы среди главных приглашенных, «поляна» накрыта, однако так и остается нетронутой. Папа запретил. Вашему покорному судье, независимому в своих поступках, приходится отдуваться за всех под немым укором присутствующих. Едва поезд тронулся, как через стенку купе слышу шум, гам, крик. Едешко сцепился с А.Я., разговор грозит перейти в скандал. Все ждут, чем разрешится конфликт.
– Ладно, Ваня, – спускает все на тормозах Гомельский, – прав ты, наверное, может, и надо было пойти, за счет «Спартака» шампанского или коньячку выпить, а то теперь для примирения придется самим раскошелиться.
Дежурный по команде тут же был послан в поездной буфет…
Конечно же, чересчур уверен в себе, противоречив, словом, не подарок. Но, не правда ли, чаще всего именно такие люди и делают погоду. У американцев свои критерии оценки баскетбольного величия. Их не трогает «иконостас» – перечисление, сколько ты там навыигрывал. Главное – есть твое фото в «Зале баскетбольной славы США» или нет. Когда портрет Папы, единственного из тренеров – иностранцев, вывешивали, кто-то из местных коллег заметил: «Спасибо, конечно, чудоковатому Нейсмиту, который придумал эту забаву, предложив своим студентам покидать мяч в корзину от персиков. Но настоящий баскетбол должен вести свой отсчет с того момента, когда в него вложил душу и сердце Алекс Гомельский…»
Здорово подмечено. Добавить бы еще про мучительные поиски, бессонные ночи и головные боли. Про то, если не выиграл, то виновником признают только тебя и никого другого, а, уж коль на пьедестал поднялся, то на коне въедут на трон десятки людей, которых и «рядом не стояло». Как однажды, проснувшись, ты узнаешь, что, еще вчера обласканный, всеми уважаемый, сегодня, оказывается, больше никому не нужен. Это еще ладно, Александр Яковлевич относится к подобной метаморфозе по-философски: если ни разу не снимали – значит, плохой тренер, или недоработал, засучивай рукава и начинай все сначала. Но как быть, когда однажды тебя объявляют невыездным, и ты годами бъешься, словно рыба об лед, пытаясь докопаться до истины: почему? за что? Полный молчок.
Тбилиси-71 точь-в-точь повторился в олимпийском Мюнхене-72, в матче сборных СССР и США. Та же золотая двухходовка за три секунды до конца, только завершил ее другой Белов, Александр. А Гомельского, в чьем вкладе в фантастическую победу никто не сомневался, в команде не было. «Отцепили». Пустовало его тренерское место на скамейке ЦСКА и в финале Кубка европейских чемпионов в Бельгии против итальянского «Иньиса». Поскольку матч по ТВ не транслировался, Папа вел игру… по телефону. Армейцы завоевали-таки приз.
Невыездной… На несколько лет приклеилось к нему это страшное по тем временам клеймо. Вроде бы какую-то оплошность допустил на мировом первенстве в Любляне. Как же радовались те, чьим гимном был антисемитский шансон: евреи, евреи, кругом одни евреи… Они умудрились даже присутствие Израиля на Всемирной Универсиаде-73 превратить в тайну за семью печатями. Есть делегация – и в то же время как бы нет.
– Не поверишь, – вспоминал Александр Яковлевич, – я сам до последнего момента толком не знал, где и когда играем с их баскетболистами. В конце концов, матч упрятали в маленький тренировочный зал ЦСКА. Без зрителей практически, одни функционеры и рота солдат. А ведь мог бы собрать полные Лужники.
Потом, конечно, оценив всю вздорность, обвинение сняли. В высоких партийных кабинетах на Старой и Новой площадях решался вопрос. С измотанными нервами Гомельский вернулся на привычное место в сборной, чтобы довести ее до золотого триумфа в Сеуле-88, а затем укатить за океан в Сан-Хосе, изучить глубже американский опыт.
Но мы где-то потеряли в пути Евгения Яковлевича. Сейчас отыщем, в динамовском баскетбольном клубе.
– При таком брате, сами понимаете, у меня не было иного пути, как взять в руки мяч и тупо бросать его в кольцо, – охотно окунулся в прошлое мой собеседник. – Саша, при его могучей магии влияния, вообще всех Гомельских хотел обратить в баскетбольную веру. Со мной этот номер прошел, с Вовкой, его первенцем, тоже, тот до комментаторства приличный защитник был. А вот других сыновей никак: Сашка – менеджер хоккейного клуба «Крылья Советов», Кирилл в экономику и языки ударился. Мой Димка – ватерполист; когда я в Израиле работал, он за «Маккаби» выступал, очень даже прилично играл, на уровне израильской сборной. Ну а если дальше о себе, то, закончив школу, я прикатил в Латвию. Саша к тому времени работал там уже несколько лет с рижским СКА. Практически он эту команду, которая долго лучшей и в СССР, и среди клубов в Европе считалась, с нуля создал, а самому-то еще далеко до тридцати было.
– А что так рано в тренеры подался? Неужели быстро исчерпал игроцкий потенциал, говорят, у него приличный запас был?
– Если честно, при всей одаренности, Саше, как позже и мне, не так-то ярко светили крупные игроцкие звезды – как ни крути, невысокий рост сказывался. А он ведь во всем максималист. Так зачем быть середняком, когда чувствуешь, что в тренерстве сумеешь достичь того, что не удалось на площадке. Воплотишь идеи, которые роем кружатся в голове. И он ушел. Начал в Питере с женским “Спартаком”. В Ригу же его направили после окончания военного института физкультуры. ЦСКА уже потом был, московское начальство смекнуло, зачем держать ценного кадра на периферии. На тех баскетбольных перепутьях Саша и «с любовью встретился своей», как поется в популярной песне из «Весны на Заречной улице». Ольга Журавлева, будущая чемпионка Европы, занималась у него в «Спартаке», кстати, вместе… со своей мамой, Ниной Яковлевной. Та еще победительницей союзной Спартакиады 1928 года была!
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
