Если обстрел застал вас на улице, первое, что вы сделаете совершенно инстинктивно, без всякой подсказки, найдете себе какое-нибудь укрытие и распластаетесь на земле. Далее: а) если рядом есть более надежное укрытие, отползите туда, и дай бог, чтобы это место не оказалось чьей-то огневой точкой; б) не ищите взглядом стреляющего, прислушайтесь, откуда палят, и двигайтесь прочь оттуда; в) если вы решили использовать в качестве укрытия автомобиль, держитесь подальше от бензобака и дверей. Надежнее там, где двигатель, у передних колес; г) никогда не поднимайте голову выше укрытия; д) если вы в группе, передвигайтесь каждый в отдельности и как можно менее предсказуемо; е) если попали под авианалет, не следите за летящим самолетом или вертолетом, пока тот развернется для следующей атаки, бегите; ж) забудьте о своем профессиональном оборудовании.
Так вот, Эдуард в ту ночь проговорил со своим новым чеченским другом до утра. Они потягивали красное домашнее вино, изготовленное хозяином из своего же винограда, и мирно беседовали о самом разном, припоминали старые времена и недоумевали о настоящем. Они сидели при тусклом свете свечи за журнальным столиком, я лежал на диване рядом и дремал. Между нами зияла черная квадратная дыра – это наш гостеприимный хозяин открыл люк, чтобы в случае артиллерийского или минометного обстрела мы быстренько могли спуститься в подвал. Глухо доносился раскат канонады, время от времени издали слышался автоматный цокот и треск пулемета. Все это проходило на фоне искренних восклицаний собеседников: «Вот именно», «Так я о том же», «Да, да, конечно», «В том-то и дело»… Ночной разговор за жизнь советского подполковника в отставке и главного оператора телекомпании «ВиД» удался. Я же до утра так и находился между сном и бодрствованием, нелегко было спокойно заснуть в первую ночь в воюющем Грозном. В какой-то момент я все ж заснул и мне приснился сон, который оказался вещим. Это был словно знак свыше, что из всех передряг на этой войне я спасусь целым и невредимым.
Глава 15
Наши новые «хозяева» вели себя довольно открыто и безо всякой опаски. Они с самого начала не скрывали своих лиц и называли друг друга по именам. Бамутцы были настолько уверены в собственной безнаказанности, что в наш домик-тюрьму иногда наведывались посторонние посетители. Им хотелось поглазеть на живых заложников-журналистов и «почесать свои шершавые языки о наши невольные уши», как я называл такие свидания.
Приходил к нам как-то рослый подросток с пистолетом в новенькой кобуре на широком кожаном поясе, весь из себя бесстрашный и боевой. Он опустился на матрас, сваленный в углу нашей комнаты, широко расставил ноги в начищенных солдатских ботинках и демонстративно поправил кобуру:
– Ну что, сидите?.. Сидите, сидите – так вам и надо, шпионы кремлевские. Волк Ичкерии схватил шакалов! Ха-ха-ха! Есть такой этот, мультфильм, «Маугли» называется. Слышали? Вот там есть волк, и есть шакалы трусливые. Волка никто не победит, он сильный и умный, потому что…
И все в таком же роде продолжалось не помню уже как долго. Я лежал на кровати, смотрел на него, пару раз хотел было ответить, но подумал, чего ради затевать бессмысленный разговор с тупым молодчиком.
Но с другим посетителем я уже не смог так себя вести, не сдержался. Он завел меня, что называется, с полуоборота. Это был мужчина лет под пятьдесят, с наглым пренебрежительным и высокомерным выражением лица, с первой же минуты он разговаривал с нами брезгливо, а потом оскорбительно выпалил:
– Вы все, бессовестные и наглые кровососы, наживались на беде чеченцев. Солдатня мародерствовала и убивала, а все журналисты получали большие деньги за то, что ездили сюда и показывали победы русских. Теперь вам пора выплачивать все обратно, продажные подонки!
– Какого черта! Подонки как раз те, кто похитил нас, безоружных, пришли, приставили дуло, прикладом по башке – и все геройство! И обращаются с нами как с животными.
– Замолчи! Я и перережу вам горло, как животным. Ничего себе, обнаглевший журналюга! Ты еще и разговариваешь тут. Да я тебе сейчас голову размажу по стене.
– Это вы, конечно, можете. Кто же вам помешает – все свои. Но оскорблять не надо, у нас ведь тоже есть свое человеческое достоинство.
– Какое еще на… достоинство? Вы не люди. Вы бесчеловечное зверье – война это показала. Вы голодное зверье без чести и достоинства, вы рабы и подонки Русни.
– Неправда. В отличие от вас, во время той же войны люди здесь нас уважали и хорошо к нам относились. Если бы не такое их отношение к журналистам, мы, может, и не выжили бы…
